Книга пиратов. Говард Пайл

город был очищен вплоть до голых стен, Скотт пригрозил поджечь каждый дом до единого, если за него не заплатят большую сумму денег, которую он затребовал. С этой добычей он отплыл на Тортугу, куда благополучно прибыл – и проблема была решена.

      После него заявился некто Мансвельт, менее известный пират, который первым совершил высадку на острове Св. Екатерины, ныне Олд-Провиденс, который он захватил и, используя его в качестве базы, совершил неудачную высадку на Неува-Гранаде и Картахене. Его имя, возможно, не дошло бы до нас оставшись в тени других, более известных, если бы он не был наставником самого способного из своих учеников, великого капитана Генри Моргана, самого знаменитого из всех пиратов, бывшего губернатора Ямайки, посвященного в рыцари королем Карлом II.

      После Мансвельт последовал за смелым Джоном Дэвисом, уроженцем Ямайки, который впитал страсть к пиратству с молоком матери. Всего с 80 людьми он в темноте ночи напал на большой город Никарагуа, заставил замолчать часового ударом ножа, а затем начал грабить церкви и дома «без всякого уважения или почтения».

      Конечно, прошло совсем немного времени, прежде чем в городе поднялась тревога, и маленькой горстке людей ничего не оставалось, как пробираться к своим лодкам. Они пробыли в городе совсем недолго, но за это время смогли и унести денег и драгоценностей на сумму пятьдесят тысяч монет, а кроме того, утащив с собой дюжину или более знатных пленников, которых они удерживали ради выкупа.

      И вот теперь на сцене появился тот, кто достиг гораздо большей высоты, чем кто-либо поднимался до него. Это был Франсуа л'Олонэ, который разграбил великий город Маракайбо и город Гибралтар. Холодный, бесстрастный, безжалостный; его вялая кровь никогда не была тронута ни единым импульсом человеческого тепла, его ледяное сердце ни разу не коснулся луч милосердия и в душе его ни разу не зажглось ни одной искры жалости к несчастным, которые случайно попали в его окровавленные руки.

      Против него губернатор Гаваны выслал большое военное судно, а с ним и негра-палача, чтобы после поимки пиратов не возникло неудобных судебных проволочек. Но л'Олонэ не стал дожидаться прибытия военного корабля; он вышел ему навстречу и нашел его там, где он и стоял – на якоре в устье реки Эстра. На рассвете утра он предпринял свою атаку – резкую, неожиданную, решительную. Через некоторое время испанцы были загнаны под люки, и судно было захвачено. Затем наступил конец. Одного за другим несчастных кричащих карателей вытаскивали снизу, и одного за другим хладнокровно убивали, в то время как л'Олонэ стоял на юте и холодно смотрел вниз на то, что делалось. Среди остальных и негра-палача вытащили на палубу. Он рыдал и умолял сохранить ему жизнь, обещая рассказать все, о чем его могут спросить. Л'Олонэ допросил его, и когда выжал из него все досуха, холодно махнул рукой, и бедняга-негр пошел с остальными. Пощадили только одного человека; его л'Олонэ отправил к губернатору Гаваны с сообщением, что