Флорин. Ирина Бэйли

что картину за немалые деньги уже купила какая-то семейная пара, недавно пережившая любовный кризис.

      В гостиной было шумно и пахло духами, перемешанными с парами алкоголя. Как Молли и предсказывала, гости медленно пьянели и, поглощенные собственным великолепием, оживленнее вели беседы. В тот момент, когда Молли с редкими отблесками от вспышек фотокамер на бледном лице выступала с речью, наступило небольшое затишье. Лишь некоторые гости нетерпеливо перешептывались и делали заинтересованный вид. В доме Акерманов в тот вечер собрались журналисты, дипломаты и их жены, финансисты, писатели, несколько художников, галеристов, какой-то известный профессор философии и несколько тощих светских львиц. Воздух накалился до предела и наполнился сплетнями и оценивающими взглядами.

      «…В тот момент, когда ты осознаешь, что твое “я” становится “не-я”, ты погружаешься в пустоту и чувствуешь себя частью чего-то бесконечного. Там нет начала или конца, верха или низа, черного или белого. Пространство растворяет твою сущность и, каждый раз возвращаясь назад из неизмеримой глубины, ты оказываешься у истоков себя. У истоков любви».

      Публика зааплодировала Молли, мерцая в приглушенном вечернем свете зала драгоценностями и начищенными до блеска туфлями. Александра тоже хлопала ей, устало прислонившись к стене. Речь получилась хорошая, и Молли зря надеялась остаться незамеченной. Решив так, Александра не ошиблась – на следующий день в газетах появились цитаты из выступления Молли, и люди еще долго обсуждали, что порой смысл на первый обывательский взгляд странной картины может превосходить ожидания ценителей. Все дело в личности автора, которую люди сначала распознают, после чего хотят вывернуть ее наизнанку в целях познания мельчайших подробностей.

      Молли Аккерман считала себя уникальным автором и человеком. Она открыто заявляла о своей связи с потусторонним миром, ничего не боялась и была уверена, что способна ничего не есть и не пить днями, ведь ее дух силен, и его не сломить ничем мирским.

      – По-моему, ты здесь единственный вменяемый человек, – сказала Молли, подойдя к Александре. – Пойдем на террасу, я покурю.

      Вечер затянулся темно-синей полоской неба, медленно чернея и обездвиживая город. Ветер усилился, резкими порывами обрушиваясь на террасу. На полу в двух факельных газовых горелках в красивых стальных оправах дрожали языки огня. От них исходило желтоватое тепло.

      – Как же мне нравится твой шлем, Птичка. Я положила его в свою комнату. Хочу как следует его разглядеть. Ты знаешь, сама мысль о том, что ты приехала сюда на мотоцикле, в этом строгом костюме и блестящем шлеме на голове взбудоражит кого угодно. Ты такая редкость! – сказала Молли, прикуривая сигарету. – Ты страшная редкость!

      Александра добродушно хмыкнула.

      – Я хочу чаще бывать в Лондоне. Думаю найти здесь работу.

      – Вот я о чем и говорю. В то время, когда женщины только и хотят сидеть дома, рожать детей и опустошать банковские счета мужей, ты гоняешь на мотоцикле и ищешь работу. –