Погруженный в кошмар. Лев Французов

 – Что считать договором, если нет содержания?

      Он улыбнулся в ответ.

      – В этом и есть главный смысл. Так вы согласны?

      – Согласен с чем?

      – С договором. Вы будете его подписывать?

      Я уставился на него глупым и растерянным взглядом. Хотя должно было быть наоборот. Это он должен выглядеть глупо и растерянно. Но нет. Он продолжал смотреть на меня и улыбаться.

      – Послушайте… – начал я.

      – Возьмите договор в руки, – перебил он.

      – Зачем?

      – Возьмите, возьмите.

      Я взял в руки кипу листов. Теплые, словно их только что вывели из принтера. Листы были скреплены необычной скобой в форме неизвестного мне животного, похожего на медведя, но с хоботом. Верхняя и нижняя часть животного была покрыта черным цветом. Спину и бока покрывало белое пятно. Очертания фигуры обведены золотистой линией.

      – «Словно значок», – подумал я и провел пальцем по гладкой поверхности.

      – Это тапир, – заметив мое любопытство, сказал гость. – Травоядное животное.

      – Вы любите тапиров?

      – Можно сказать и так.

      Я пролистал страницы договора. Они действительно были пустые. Чистые, белые листы без текста и каких-либо подписей.

      – Что вы чувствуете? – спросил он.

      – Абсурд, – ответил я и вновь провел пальцем по скобе в виде тапира.

      – Прекрасно! – воскликнул он. – За подпись сойдет.

      – Я не…

      – Этого вполне достаточно. Позвольте?

      Он протянул руку за договором. Мои пальцы машинально отпустили и он забрал его.

      – Обязательства будут выполнены в полном объеме, – произнес он.

      – Какие обязательства? – не выдержал я и повысил голос.

      Он лишь улыбнулся и погрозил мне пальцем, давая понять, что с ним нельзя в таком тоне вести разговор. Договор, обязательства, его улыбка и наш разговор. В голове все закрутилось черным вихрем. Неведомая сила подхватила меня и швырнула во мрак.

      2

      Днем ранее

      – Около восьми лет назад умер отец. Он был не подарок. Но все же я любил его по-своему. Любил и ненавидел. Он редко был ласков. Постоянно кричал. Выпивал. Пару раз чуть ли не дрался с ним. Становясь старше мне все сложнее было мириться с его пьяными выходками, внезапными криками и порывами неконтролируемой агрессии. Однако он заботился обо мне, обеспечивал меня. И за это я его люблю и уважаю. Правда пару раз в пьяном угаре он сообщил мне, что я никогда не расплачусь с ним. Проорал, что на меня потрачено чуть ли не миллиард денежных средств. Конечно, от этого у меня сложилось понимание, что я должен выплатить ему эту фантастическую сумму.

      Я прервался. К горлу подкатил ком. Появилось жгучее ощущение в носу. Глаза намокли.

      – Не спишите, – спокойно отреагировал психиатр. – Сделайте глоток воды. Как будете готовы, продолжайте.

      – Я готов, – сказал я. – Не нужно воды.

      Психиатр кивнул, давая понять, что тоже готов продолжить со мной работать. И я продолжил. Несмотря на жгучее ощущение в носу и накатившие слезы. Но я не мог их себе позволить.

      – «Соберись!» – прошипел я себе.

      Я глубоко вздохнул, резко выдохнул и сжал кулак. Жалость к себе отступила. Какое мерзкое чувство. Вместо сильного мужика во мне живет ребенок, который никак не может отпустить детские обиды. В голове вновь возникли воспоминания. Жалость уступила место накатившей злобе и агрессии.

      – И вот в один день его не стало. Он взял и умер. Просто свалил туда, где ему лучше, оставив меня и мать одних на растерзание проблемам. Было сложно, горько и пустовато.

      – Как вы сказали? – перебил психиатр.

      – Пустовато.

      – Что вы подразумеваете под этим?

      – То и подразумеваю. Пустовато. Пусто было в квартире, на душе, в голове, на дороге, когда я ехал за рулем. Знаете, машины впереди будто расступались перед мной. Я еду, а впереди на ближайшие пять метров никого. И если кто перестраивался во время движения, то сразу съезжал с моей полосы вправо или влево.

      – Это чувство потери, – заключил психиатр.

      Я пожал плечами, но потом неуверенно кивнул. Затем продолжил.

      – Прошло около восьми лет. Мужским воспитанием после 18 лет я обеспечил себя сам. У меня не было наставника. Обращаться за советом было не к кому.

      – А ваша мама? – спросил специалист.

      Я улыбнулся и немного повертел рукой, давая понять, что тут не все так просто.

      – Мать безусловно очень многое значит для меня. Но мужскую мудрость могут передать только отцы, деды, прадеды.

      Психиатр кивнул. Я продолжил.

      – Я сменил несколько работ. Уже прошел через многое. Все познавал через свой опыт. Через шишки, синяки, ссадины. Через ругательства, драки, выяснения отношений. В конечном счете укрепился. Сформировал свои принципы,