Трансформация. Книга первая. Скольжение, или Хронотоп. Николай Львов

Так ты честно скажи, это соблазнение девушки или вербовка агента? – спросил, смеясь, Валера.

      – Не знаю, – серьёзно ответил Борис.

      Затем он рассказал другу всё. В красках и подробностях.

      – Молодец, всё правильно сделал, не переживай. Но есть один подводный камень. Это её мать. Она типичная стерва. Или помешает вашим отношениям, или попробует сделать тебя зятем. В последнем случае может действовать через Первого секретаря или даже через Хозяина.

      – Ну, не родилась ещё баба, которая сделает меня зятем, – засмеялся Борис.

      – Неплохо. Получается, что твоя тёща будет тебя минимум на двадцать лет моложе, а жена на сорок. Я тебя предупредил. Держи меня в курсе.

      Марина

      Марина позвонила через неделю. Эту неделю Борис не скучал. Он впервые получил серьёзную информацию и завёл дело оперативной проверки с окраской[1] «Измена Родине в форме шпионажа». Наличие такого дела укрепило его позиции в управлении. Информацию дал завербованный недавно Борисом агент «Колба» – молодой инженер, недавний выпускник МВТУ им. Баумана, чей коллега, а в прошлом сокурсник, Рытвинский, скрытно делал выписки из совершенно секретных документов в личный блокнот. Тот же «Колба» сообщил, что сестра Рытвинского якобы ранее встречалась с англичанином и мечтала выйти за него замуж. Морально-нравственные качества Рытвинского были сомнительны. Всё советское вызывало в нём негативную реакцию. Борис направил запрос в Москву в отношении сестры Рытвинского и её жениха-англичанина. Если англичанин – сотрудник спецслужб, начнётся официальная разработка объекта, и Борису разрешат организовать проведение оперативно-технических мероприятий на работе и в квартире у Рытвинского. Если эти мероприятия подтвердят подозрения, что Рытвинский собирает секретную информацию и связан с английской разведкой, будет заведено уголовное дело. Это высший пилотаж для контрразведчика и прямой путь для возвращения в Москву.

      – Привет! Ты ведёшь себя по-свински. Совратил и бросил.

      – Ну что ты выдумываешь. Я переживаю, ночами не сплю… – Хватит врать. Я сейчас приду.

      Через десять минут она влетела в его холостяцкое логово и, чмокнув в щёку, весело объявила:

      – Я разрешаю тебе выпить. Радуйся, алкоголик!

      На лице Марины была нарисована иронически-презрительная ухмылка, впрочем, беззлобная.

      – Отчего такая щедрость, такая широта души? Разве я заслужил?

      – Нет, но нетрезвый ты лучше. Хоть синяки не остаются. – и она показала жёлтые пятна на внутренней стороне рук.

      – Бедная ты моя! Прости, прости…

      Борис ласково обнял девушку, и она впервые ответила на его поцелуй.

      «Что потом началось, не опишешь в словах…», – именно эта строчка из Высоцкого пришла Борису в голову в первую очередь, когда он описывал события того вечера Грачу. Марина не признавала секс в общепринятом смысле. В сексе могли участвовать любые части её тела, кроме влагалища. Для Марины последнее было так же противоестественно,

1

На языке спецслужб данная формулировка отсылает к статье Уголовного кодекса, под которую подпадает конкретная разработка.