De feminis. Владимир Сорокин

головой, словно не веря возвращению. И вдруг выкрикнула глубоким сильным голосом, подняв кверху тяжёлое, красивое лицо:

      – Тя-а-ан!

      – Да! – ответно крикнула служанка.

      – В моём чемодане зелёная банка! Принеси сюда!

      – Что там? – не поняла Алина, массируя себе затылок.

      – Матча от Гвинет. От милой, доброй Гвинет. Она пришла к нам. Она любит твоё искусство. Выпьем сейчас, да? И ещё еда её в пакете… Тя-а-а-ан! И пакет с суперфудс! Белый! Тоже сюда неси! В холодильник!

      – Сейчас… матча… – Алина глянула на настенные часы, показывающие четверть третьего. – Поздновато? Или рановато.

      – Да нет… не рановато… – С привычно тяжёлым вздохом Вик снова обняла её сзади, покачала. – Ты была такая сегодня… божественная… они все ползали вокруг тебя, как пчёлы… замёрзшие…

      – И этот рой стал гудеть как-то слишком… жалко.

      – Замороженно! Мороз. Вечный мороз этого города.

      – Невыносимая музыка. Признаться, нью-йоркская арт-сцена стала невыносимой. Пандемия что-то сделала с людьми. И это всё неслучайно.

      – Это… тяжко… мне холодно до сих пор… ты согреешь меня?

      – Конечно, милая. Мороз экзистенциальный, ты права. Если это та самая новая метафизика, то её разрушительность только начинает проявляться. А что будет через год, два?

      Вик обречённо покачивала красивой большой головой:

      – Нет, нет, нет. Нас там точно не будет. Никогда.

      И сейчас мы вовремя… вовремя…

      – Там припёрся этот идиот из “Артфорума”. Он опять напишет про мой “мучительно-неизбежный опыт травматического самоцитирования”!

      – Напишет… гнусно… по-ледяному…

      Алина нервно зевнула.

      – И кого же мне травматически цитировать? Бёрдена? Или Аккончи?

      Вик качала Алину:

      – Тёплая моя… хочу… хо-чу, хо-чу…

      – Вик, милая, я сейчас просто рухну.

      – Не дам, не дам, не-дам… ты выпьешь матча милой Гвинет… и я…

      – И ты…

      – И я… и ты… и мы… Тян!!

      Служанка вошла в гостиную с банкой и пакетом.

      – Завари нам чая из этой банки.

      – Сейчас.

      В айфоне Алины послышался сигнал сообщения. Вик взяла его большой белой рукой, активировала:

      – Это Элисон. Тайвань. Всё! Немцы опоздали.

      – Уже?!

      – Уже. Китайская роба…

      – Сделала погоду? Или геополитический страх недоимперцев?

      – Уже… уже…

      – А может, просто потому, что он насилует её без маски?

      Вик улыбнулась так, словно увидела забытый добрый сон. Рассмеявшись, Алина потянулась, помотала головой, подошла к низкому чайному столику, села, хлопнула в ладоши:

      – Быстро! Стремительно. Т-35 продавалась четыре месяца, а?

      – Всё не случайно… всё для тебя, божественная… лёд треснул.

      – Новые старые времена?

      Чай пили, как всегда, молча. Затем Вик привычно взяла Алину на руки и понесла в спальню на второй этаж.

      После