Бетонная агония. Дмитрий Новак

в цирке, ты и я – смотри,

      Два клоуна арены цирка

      Ты, белый, сопли подотри

      Весь в слезы с мокрою ширинкой.

      Я помогу тебе подняться, друг,

      И тотчас же огрею палкой,

      И смех, и слезы, и испуг

      В нашей словесной перепалке

      Зритель смеется, все – экстаз

      Катарсис, место преступленья

      И место действия – матрас,

      Готовься к присовокупленью

      Достану из своих штанин,

      Со смехом плюну на ладошки,

      Всажу свой дьявольский аршин,

      Он не пятнадцать, он побольше.

      Зритель смеется, все – успех

      Конферансье кричит: довольно

      Лишь только ты орешь, что грех,

      Но ты же любишь жить прикольно.

      Странно, чем новее были заметки, тем мудрее они становились. Например, про розы и паровозы было не очень красиво, но зато душевно, и запись была довольно затёртая. Меня всегда интересовало, как только ребята проносят ножи и зажигалки? Может быть, их не обыскивают, как нас, или у них есть деньги на взятки, хотя, скорее всего, и так, и так, досконально мне не будет известно.

      В прочим, всё это пустяки, вот вид из окна – другое дело, он меня радовал гораздо больше. Окошко выходило на улицу, как раз на тротуар, а по нему, внизу, часто бродили суицидальные офисные клерки. С каждым годом их становиться все меньше и меньше.

      Вот и сейчас люди с обвисшими животами в костюмах уныло шагали по лужам в стёртых ботинках. Ни дождь, ни снег, ни град, ни камнепад не могли стереть с их лиц тупую тоску. Не скрою, я был рад стоять здесь и знать, что я – не они. Я тут, с сигаретой, стою и курю, а меня никто не видит.

      Голова наполнилась приятным туманом, пальцы почувствовали приятную немоту. Мысли забродили ленивее, глаза закрылись, плечи распрямились, впервые за несколько дней я улыбнулся. Может, я, конечно, поступаю неправильно, плохо, но последнее время не видно, чтобы кто-то поступал иначе.

      Вот сейчас, например, под окном прошлась пьяная компания. Один из них разбил пустую бутылку о фонарный столб и, гогоча, пошёл дальше. На глазах у полицейских, возможно, они них знают. И, может, пьют после работы на одной детской площадке.

      По крайней мере, один из них помахал компании на прощание.

      – Ты совсем обнаглел, урод очкастый?!

      Тело мигом превратилось в слух. Мышцы вновь напряглись, сигарета отправилась в банку из-под тушёнки. Глухой голос доносился из-за тонкой деревянной стены, разделявшей коморку и выход на лестницу, как раз рядом с люком на крышу. Оттуда же доносились еле слышные всхлипы. Кажется, они нашли место для допроса.

      – Я тебе сейчас все зубы выбью, понял?!

      Шаг за шагом, я медленно, словно кот, двигался к стенке, паук в углу, кажется, смотрел на меня при этом, как на дурака. Ну что ж, может, он прав, так оно и есть, однако такие события, как это, пропускать нельзя. Во всяком случае, если я дошёл до сюда и не попался, то уходить