Рикошет. Василий Павлович Щепетнев

уличного искусства, привычный до незаметности.

      Я прошел несколько кварталов. Поселению не было конца и края. Масса рекламы, стилизованной под атлантидов – на латинице, призывающая купить товары давно забытых фирм. Может, это карнавал здесь такой? И пьянь пристенная – талантливые артисты? Не бывает так много талантов. Другое дело, если меня срикошетило в поселение атлантидов. У них аутсайдерам много больше воли дают – до определенной черты, конечно. Но почему кругом – уличный русский середины прошлого века со смешными вкраплениями? Колония потомков эмигрантов?

      Зашёл, наконец, в продуктовый распределитель, Раз туда идет большинство, авось и мне по средствам будет.

      Я не ошибся – продуктов было много. На любой вкус и достаток. Правда, самое поверхностное знакомство с представленными яствами разочаровывало: суррогаты, усилители вкуса, в общем, больше видимости, нежели еды.

      Я выбрал морскую рыбу – она даст мне белки и жиры. Гречку и рис – углеводы. И морскую капусту – витамины плюс минералы. Добрый кусок сала – энергия превращения и НЗ.

      Расплатился. Денег достало, но надолго похоронного капитала мне не хватит. Рассиживаться некогда.

      Я вышел иным путем, чем зашел. В другую дверь. Вышел и замер.

      – Чё обмер, мужик? Вышки не видел? – весьма добродушно подвинул меня следующий выходящий.

      В том-то и дело, что видел. И не раз. Останкинскую телевышку узнаю моментально. Вот и сейчас узнал. Но трудно смириться с тем, что этот город аутсайдеров и есть Москва две тысячи пятнадцатого года.

      Обратный путь я проделал быстрее и строже. Меньше смотрел, больше видел. Да, тут две Москвы. Химера. Или так: Москву и Атлантиду сшили на живую нитку. Или на мёртвую, как творение доктора Франкенштейна. Сшили, окропили мёртвой водой, чтобы покрепче срослось, а потом живой, да ещё подключили к мощной электростанции для гарантии. И вот она, химера, живёхонька.

      Да, нравилась мне эта Москва или нет, но в том, что город живёт – сомнений не было.

      Но слишком уж сурово живёт. Будни джунглей.

      До жилища я дошел без новых открытий. Хватило и того, что узнал. В кастрюле на электрический плите стал варить рис. В микроволновой печи – рыбу.

      И поехали.

      Прогулка дала мне немало сведений о том, как ведёт себя тело. Следовало исправить дефекты и улучшить функциональность. Но больше всего требовалось навести порядка в голове. Поднять эффективность мышления на уровень новых задач. С запасом. Потому что новые задачи будут сложные. Очень сложные.

      Эндостроение – дело серьёзное и требующее всецелого внимания, чтобы не пришлось раз за разом исправлять и переделывать. И, как ни хотелось мне ознакомиться с книгами, которых у Виктора Брончина была метровая полка, разобраться с информационными аппаратами, я отложил это. Сначала адаптация тела под себя. Потому я ел, пил и перестраивался. И так трое суток с небольшими перерывами на контрольные упражнения. Сон – это тоже контрольное упражнение.

      2

      Через