Желание. Николас Спаркс

о себе больше, чем обычно. Время, думала она, всегда остается неуловимым.

      Чуда она не ждала – в глубине души она всегда знала, что об исцелении не может быть и речи, – но разве плохо было бы узнать, что химиотерапия немного замедлила рак и подарила ей лишний год или два? Или что появилась еще какая-нибудь экспериментальная терапия? Неужели она слишком много просит – дать ей еще один, последний антракт, прежде чем начнется финальное действие?

      Вот что отличало битву с раком. Ожидание. Слишком многое за последние несколько лет было связано с ожиданием. Ожиданием приема у врача, ожиданием терапии, ожиданием улучшения после терапии, ожиданием, чтобы выяснить, подействовало ли лечение, ожиданием, когда она оправится настолько, чтобы попробовать новую терапию. До того как стал известен ее диагноз, любое ожидание раздражало ее, однако теперь именно оно медленно, но верно стало реальностью, определяющей ее жизнь.

      Даже сейчас, вдруг подумала она. Вот я здесь, в ожидании смерти.

      За оконным стеклом, на тротуаре, люди кутались в зимнюю одежду, их дыхание вылетало изо рта облачками пара, они спешили к неизвестной цели; по узкой проезжей части длинная вереница машин с мигающими задними фарами ползла вдоль живописного ряда кирпичных домов. И все эти люди вели свою повседневную жизнь, как будто это было самое обычное дело. Но ничто теперь не казалось ей обычным, и она сомневалась, что когда-нибудь покажется вновь.

      Мэгги завидовала им, этим незнакомцам, которых она не узнает никогда. Они жили, не считая отпущенные им дни, чего ей уже не суждено. И, как всегда, людей было так много. Она уже привыкла к тому, что в большом городе повсюду, в любое время года оказывается в толпе и это создает неудобства даже в простейших вещах. Если ей требовался ибупрофен из аптеки «Дуэйн Рид», приходилось стоять в очереди; если у нее вдруг возникало желание посмотреть фильм, оказывалось, что очередь выстроилась и к кассе кинотеатра. И даже когда она собиралась перейти улицу, ее неизбежно окружали другие прохожие, спешили и толпились у перехода.

      Но зачем спешить? Она задумалась об этом сейчас, как задумывалась о многом другом. Как и всем, ей было о чем жалеть, и теперь, когда ее время истекало, она не могла удержаться от воспоминаний. Были в ее жизни и поступки, которые она лучше бы не совершала, были и возможности, которые она упустила, а теперь они уже больше ей никогда не представятся. О некоторых сожалениях она честно рассказала в одном из своих видео, призналась, что так и не примирилась с ними и к решению этой проблемы ничуть не ближе, чем когда только узнала свой диагноз.

      Но нет, после последней встречи с доктором Бродиган она не плакала. Вместо этого она, когда не смотрела в окно и не гуляла, сосредоточилась на обыденных делах. Подолгу спала – в среднем по четырнадцать часов в сутки, заказывала по Интернету рождественские подарки. Записала, но еще не выложила в Сеть очередное «онковидео», посвященное ее последнему приему у доктора Бродиган. Заказывала смузи и старалась