Чук и Гек. Рассказы. Повести. Аркадий Гайдар

шмыгнув носом, завопил оскорбленный Санька. – Я не фашист, а весь советский. А девчонка Берта давно уже не сердится и вчера откусила от моего яблока больше половины. А этот Пашка всех мальчишек на меня натравливает. Сам ругается, а у меня пружину зажулил. Раз я фашист, значит, и пружина фашистская. А он из нее для своей собаки какую-то качалку сделал. Я ему говорю: «Давай, Пашка, помиримся», – а он говорит: «Сначала отдеру, а потом помиримся».

      – Надо без дранья мириться, – убежденно сказала Светлана. – Надо сцепиться мизинцами, поплювать на землю и сказать: «Ссор, ссор никогда, а мир, мир навсегда». Ну, сцепляйтесь! А ты, главный сторож, крикни на свою страшную собаку, и пусть она нашего маленького Шарика не пугает.

      – Назад, Полкан! – крикнул сторож. – Ляжь на землю и своих не трогай!

      – Ах, вот это кто! Вот он, Полкан-великан, лохматый и зубатый.

      Постояла Светлана, покрутилась, подошла поближе и погрозила пальцем:

      – И я своя, а своих не трогай!

      Поглядел Полкан: глаза у Светланы ясные, руки пахнут травой и цветами. Улыбнулся и вильнул хвостом.

      Завидно тогда стало Саньке с Пашкой, подвинулись они и тоже просят:

      – И мы свои, а своих не трогай!

      Подозрительно потянул Полкан носом: не пахнет ли от хитрых мальчишек морковкой из колхозных огородов? Но тут, как нарочно, вздымая пыль, понесся по тропинке шальной жеребенок. Чихнул Полкан, так и не разобравши. Тронуть – не тронул, но хвостом не вильнул и гладить не позволил.

      – Нам пора, – спохватился я. – Солнце высоко, скоро полдень. Ух, как жарко!

      – До свидания! – звонко попрощалась со всеми Светлана. – Мы опять уходим далеко.

      – До свидания! – дружно ответили уже помирившиеся ребятишки. – Приходите к нам опять издалека.

      – До свидания, – улыбнулся глазами сторож. – Я не знаю, куда вы идете и чего ищете, но только знайте: самое плохое для меня далеко – это налево у реки, где стоит наше старое сельское кладбище. А самое хорошее далеко – это направо, через луг, через овраги, где роют камень. Дальше идите перелеском, обогнете болото. Там, над озером, раскинулся большущий сосновый лес. Есть в нем и грибы, и цветы, и малина. Там стоит на берегу дом. В нем живут моя дочь Валентина и ее сын Федор. И если туда попадете, то от меня им поклонитесь.

      Тут чудной старик приподнял свою шляпу, свистнул собаку, запыхтел трубкой, оставляя за собой широкую полосу густого дыма, и зашагал к желтому гороховому полю.

      Переглянулись мы со Светланой – что нам печальное кладбище! Взялись мы за руки и повернули направо, в самое хорошее далеко.

      Перешли мы луга и спустились в овраги.

      Видели мы, как из черных глубоких ям тащат люди белый, как сахар, камень. И не один какой-нибудь завалящийся камешек. Навалили уже целую гору. А колеса все крутятся, тачки скрипят. И еще везут. И еще наваливают.

      Видно, немало всяких камней под землей запрятано.

      Захотелось и Светлане заглянуть под землю. Долго, лежа на животе, смотрела она в черную яму.