Петля. Том 2. Инга Александровна Могилевская

стебелька.

      – Ладно… Все равно надо выманить его из воды. Он уже весь продрог.

      – Только осторожней.

      Хакобо приближается к ребенку на пару шагов. Замечает как рука мальчика, скользнув вниз, захватывает небольшой булыжник… Еще шаг. Рука приподнимается, готовясь метнуть в него камень…

      – Не бойся. Я тебя не трону… Все хорошо… – мягко заговаривает он, – Я хочу помочь.

      Рука с камнем не опускается. Предплечье округляется крошечным холмиком напрягшейся мышцы.

      – Ты в безопасности. Не нужно меня бояться, сынок…

      До него вдруг доходит, что, называя мальчика «сынок», он даже не потрудился узнать его имя. А ведь, может, с этого и надо было начать? С этого простого, доверительного:

      – Скажи, милый, как тебя зовут?

      Мальчик молчит.

      – Ты помнишь свое имя?

      Мальчик молчит.

      – Ты говоришь по-испански? Понимаешь меня?

      Молчит.

      Он выжидает. Никакой реакции.

      – Ты можешь говорить?

      Тишина.

      – Нет?

      Тишина.

      – Кивни, если хотя бы понимаешь.

      Ничего. Малыш не собирается ни говорить, ни как-либо еще отзываться. Даже наоборот, как ему показалось, еще плотнее поджимает синеватые губки.

      Индеец растерянно поворачивается к своему другу, в поисках поддержки и совета.

      – Ты на их языке хоть какие-нибудь слова знаешь? Может, попробуешь на нем спросить? – предлагает Тито.

      – Язык гринго? Терпеть его не могу.

      – Потерпишь. Если что-то знаешь, попробуй спросить на нем.

      – А ты сам? Ты, ведь…

      – Хок, ты вызвался заменить ему отца. Так, давай!

      Индеец задумывается, тормоша память в поисках нужных звукосочетаний.

      – Отс Ёр нэйм? 1– наконец выдавливает он.

      И снова никакого ответа. Ни намека на понимание. Нет, постой… Ему показалось, или бледное личико малыша, действительно, чуть подернулось, словно в ухмылке? Впрочем, рано радоваться – причина подобной реакции скорее в кружащейся возле его ротика мошкаре, а вовсе не в этом уродливом нагромождении звуков. Но он все равно продолжает:

      – Ай хэлп. Ноу харм. Ю сэйф.2

      Молчит.

      – Бой, кам хир. Ю сэйф.3

      –…

      – Айм йо френд…йо папа. Кам хир…4

      Нет. Бесполезно.

      – Он ничего не понимает, – разочарованно покачивает головой Хакобо, обращаясь к Тито, – Или, может быть, глухонемой.

      – Не глухой точно. А вот немой ли он, или не понимает…А может, просто не желает говорить с тобой, – пожимает плечами.

      – Что ты хочешь сказать? Думаешь, он… – внезапная мысль врывается в его сознание, вздымая вихри противоречивых, невнятных чувств. Страх, жалость, вина, боль, отчаяние, стыд, раскаяние – голосят, вопят, многозвучно громыхают внутри него, будто какофония бессвязных нот, выбиваемая из клавиш рояля пальцами безумца, – Думаешь,

1

What’syourname? (англ. транслитерация) – Как тебя зовут?

2

I help. No harm. Yousafe. (англ. транслитерация) – Я помогаю. Никакого вреда. Ты безопасность.

3

Boy, comehere. Yousafe. (англ. транслитерация) – Мальчик, иди сюда. Ты безопасность.

4

I’m your friend… Your papa. Comehere… (англ. транслитерация) – Я твой друг… твой папа. Идисюда…