Москва Стрешневых. Андрей Потапенко

прорублен по центру стены, и коридор выводил прямо в театральный зал. Кстати, эти двери заметны и на фотографии «Столовая при первом обустройстве музея» из путеводителя «Подмосковные музеи». Реставраторы восстановили в меру возможности вид стены, отведя проход в театральный флигель в левый угол зала, воссоздали оконные проемы, как бы не заложенные до конца, и которые образуют теперь своего рода ниши в стенах. Более того, какое-то время сохранялись даже остатки рам, совершенно ненужных здесь и выглядевших оттого несколько странно, но недобросовестные лазатели разобрались с ними по-своему.

      Кстати, любопытно, что такие же мнимые оконные проёмы сохранились и этажом ниже, в прежнем торце первого этажа, в бывшей здесь когда-то гостиной. Но из-за того, что помещения там нанизаны на сплошной коридор, тянущийся через весь этаж от зала столовой мимо парадной лестницы к противоположному торцу, через и старую и новую часть дома, без видимых их разделений, то найти это помещение в целой череде других достаточно трудно.

      А вот как описывает обстановку столовой И.В.Евдокимов:

      «От старины в столовой осталось несколько вещей да значительные размеры комнаты. Она вся «сделана» (обстановочно) с музейными целями и «показывает» величайший упадок вкусов знати перед революцией. Эта обстановка какая-то карамельная смесь: чего тут только нет, натасканного из разных эпох. Задача достигнута вполне – комната дикая и бессмысленная /…/

      В углублении водружён громадный накрытый стол, обставленный посудой (сакс начала XIX века). Вокруг стулья из ореха. На середине стола ужасный букет.

      По стенам расставлены диваны, кресла красного дерева николаевского времени, два больших трюмо, две горки для фарфора. Суховатая по рисунку и исполнению николаевская мебель довольно приятна и даже красива в сравнении с безобразной роялью времён Александра III. Под стиль рояля на задней стенке поставлен дикий по формам букет времени полного упадка в мебельном производстве в начале XX века. На двух горках по стенам сосредоточен фарфор – Сакс, Гарднер, Мейсен, берлинского королевского завода, бывшего императорского (Екатерина, Павел, Александр), и даже одна стеклянная рюмка с елисаветинским орлом. Старое и новое перемешалось. В этом есть своеобразный упадочный стиль предреволюционной России.

      Над всем этим «антикварно-лавочным» собранием висит живописный плафон безнадёжно-плохого исполнения. Отличительной его черой является пустота содержания, пустота композиции, выцветший колорит – сплошное белое пространство» (и это про тот же плафон, описание которого А.Н.Гречем мы привели чуть выше!)

      Завершая описание столовой, Евдокимов делает интересный вывод: «Неисчислимые богатства Стрешневых как будто подают надежду, что в собрании их должны оказаться ценные картины, но из всех воспоминаний о прежних владельцах нельзя сделать вывода, чтобы они интересовались