Та, что разучилась мечтать. Юлия Владимировна Монакова

взяла себя в руки и лишь тихонько вздохнула. Разумеется, Майка по-прежнему была бы искренне рада гостям, как и в прошлый раз, но… с тех пор слишком многое изменилось. Лялька подросла, однако проще с ней не стало – наоборот, с каждым днём делалось только сложнее. Снова подвергать подругу испытанию своим ребёнком Саня бы не рискнула.

      Вот если бы вырваться в Питер одной! У неё даже в груди защемило – так сильно ей этого хотелось, и ещё больше хотелось зареветь от осознания того, что это невозможно. Да и совестно было в глубине души: что ж она за мать такая, если рвётся уехать подальше от дочери, которая так в ней нуждается.

      С тех пор, как стало понятно, что с Лялькой что-то не так, окружение постоянно навязывало Сане единственно возможную модель поведения: мать должна добросовестно и безропотно нести свой крест. Сожми зубы и не ной, не смей унижать себя чужой жалостью. Она и не ныла, хотя иногда так хотелось просто пореветь, по-бабьи повыть в подушку, позволить себе эту слабость – выплакать из себя боль.

      По отношению к Ляльке в ней вечно бурлил коктейль противоречивых эмоций. Чувство стыда неизменно смешивалось с чувством ответственности и было приправлено щепоткой жгучей вины вкупе с отчаянной и горькой, всепоглощающей любовью…

      Саня поняла, что пауза в разговоре слишком затянулась, только когда услышала деликатное покашливание подруги. Опомнившись, она перевела взгляд на экран телефона, невольно краснея: как долго Майка наблюдала за выражением её лица? Что она успела понять, о чём догадаться?

      Подруга оказалась более прозорливой, чем Саня надеялась.

      – Санчес, тебе совсем плохо, – тихо произнесла она. – Я же вижу. Приезжай, а? Мне реально за тебя страшно, я не шучу.

      – Я очень хочу приехать, Май, – севшим вмиг голосом произнесла Саня. – Но ты же сама понимаешь, что…

      – Не понимаю и не желаю ничего знать! – перебила подруга, внезапно воодушевившись; её настроение менялось по сто раз на дню, к этому Саня уже давно привыкла. – Сегодня у нас что? Пятница. Ты же сказала, что твоя мама забрала Ляльку на все выходные!

      – Сказала, но…

      – Никаких “но”! Ты вполне успеваешь на вокзал.

      – В смысле – “на вокзал”? Я? Прямо сейчас?! – ахнула Саня.

      – А почему нет? – Майка явственно услышала в её интонации протест и моментально пресекла его – с такой лёгкостью, словно речь шла о походе в ближайший магазин за хлебушком. – Ночь в поезде – и завтра утром ты уже в Питере! Я тебя встречу, потусим до воскресенья, прямо как в старые добрые… а потом отправлю тебя домой поездом или даже самолётом.

      – Но что я маме скажу… – растерянно пролепетала Саня, уже понимая, что пропала.

      Она не сможет отказаться, просто не сможет. Это выше её сил. Два дня в Питере… Нет, не так. Два! Дня! В Пи-те-ре!.. Это же с ума сойти, какая роскошь. Это просто бесценно!

      – А почему ты должна перед ней отчитываться? – искренне удивилась Майка, забивая последние гвозди в крышку