Александр Алехин. Судьба чемпиона. Александр Котов

изумился Алехин.

      – Ножками, – усмехнулся Савелий и перебрал пальцами по столу, имитируя быстрый бег.

      Алехин пожал плечами, вынул из бокового кармана большой потрепанный бумажник, очевидно, приспособленный для советских миллионных и миллиардных банкнот, и протянул Тартаковеру сложенную вдвое бумагу. Тот прочитал:

      – Советский паспорт… Разрешение выехать на международные турниры в Гаагу, Будапешт… Действителен на несколько лет.

      Тартаковер долго и внимательно изучал документ, выданный неизвестной ему и, судя по сообщениям газет, жуткой властью.

      «Нар-ком-ин-дел, – по складам прочитал Тартаковер. – Карахан», – с трудом разобрал он подпись. – Это кто такой?

      Народный комиссар по иностранным делам, – разъяснил Алехин. – Сокращенно: наркоминдел.

      Забавные словечки попадаются у них в газетах, – улыбнулся Тартаковер. – Я иногда читаю «Известия». Так сокращают, черт ногу сломает! Зам-нач-глав-упр-пром-снаб. Неплохо! А еще: зам-ком-помор-дел.

      – Это откуда ты взял? – засмеялся Алехин.

      – Боголюбов сказал.

      – Ну, это уже из области анекдотов, – объяснил Алехин.

      – Что, так теперь и разговаривают в Москве? – Тартаковера интересовало все, что можно было узнать о стране, в которой он родился.

      – Нет, только пишут. Хотя, конечно, многие слова входят и в речь. Большевики во все хотят внести свое, новое, даже в язык.

      «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем», – продекламировал Тартаковер «Интернационал». – А что такое субботник? – журналиста и остроумного публициста, его, понятно, интересовали и новые слова в родном языке.

      – Субботник? – переспросил Алехин. – Малоприятная вещь. Это когда тебя будят в пять утра, и гонят на мороз грузить дрова или убирать снег. Не обязательно в субботу. Чаще всего в воскресенье, в единственный день отдыха.

      – Я видел фотографию: Ленин грузит бревна на субботнике. Это правда?

      – Да. Он вообще старается ничем не отличаться от простых людей.

      – Пишут, что Ленин отлично играет в шахматы? И это верно? – спросил Тартаковер.

      – Играет неплохо. Когда-то он даже играл по переписке с Хардиным. Но это было давно, в ссылке.

      – Я читал, он решил труднейший этюд Платова, – вспомнил Тартаковер. – Помнишь: король же-три, слон е-семь, конь же-один. Пешки дэ-три и аш-пять. Черные: король е-три, пешки а-два, дэ-пять и аш-семь.

      – Знаю. Выигрывает слон эф-шесть, дэ-четыре, конь е-два, а-один, ферзь, конь цэ-один, – мысленно объяснил решение Алехин. – «Красивая штучка!» – написал Ленин брату об этом этюде». И действительно, красивая!

      – А сейчас он играет в шахматы? – поинтересовался Тартаковер.

      – Что ты! Разве ему теперь до шахмат!

      – Очень плохо в Москве?

      – Ужас! Ты себе представить не можешь! Голод. Сто граммов черного хлеба в день – это уже пир. Шахматными досками «буржуйки» топят. Полированные короли трещат в огне.

      Подошел официант. Тартаковер заказал себе омлет, кофе. Алехин