Персонажи альбома. Маленький роман. Вера Резник

на них своим собственным видением, сейчас же эти пленительные и разочаровывающие, и все же, по ее мнению, слишком призрачные объекты покидая и возвращаясь к оставшемуся без присмотра Петру Петровичу. Она не сомневалась в том, что так ей удается уберечь его в той, ей неведомой жизни от больших опасностей.

      А тогда к осени в городе вышли недостачи во всем, недовольства и большие людские передвижения, вынудившие Марью Гавриловну без возражений последовать уговорам горничной сохранить себя, переселившись в места, которые по описаниям покинувшей их в пятилетнем возрасте Груши, соединяли в себе достоинства Земли Аввалон и Садов Гесперид. Именно тогда приютила Марью Гавриловну понурая и лысая деревня, в которой из-за неминучих картофельных огородов было видно во все унылые концы света. Вполне поддаваясь исчерпывающему изображению при помощи всего трех карандашных линий и двух цветовых пятен, видом своим деревушка предрасполагала к зрительному воздержанию; население тоже, впрочем, было ко всему внешнему глубоко безразлично, потому что в мыслях много о себе воображая, с истязательным смирением трепетало над собственной худобой. Три или четыре накрепко усвоенные привычки легли в основу равнодушного поведения жителей деревни, поставивших перед собой темную цель длить жизнь. Но по этим самым причинам посвятившая себя ожиданию задумчивая докторская жена удачно вписалась в картину.

      Когда мужик выгрузил возле крыльца баул и Марья Гавриловна вошла в дом, она присела на лавку и начала, припоминая мелкие подробности и дорисовывая неоконченные положения, думать о Петре Петровиче, который, несмотря на отчаянное сопротивление Марьи Гавриловны, все больше становился фигурой воображения, и уже иссякали силы его удерживать. Спустя некоторое время она пошевелилась, достала из ридикюля лорнет и начала присматриваться к устройству жилища, чтобы, составив о нем представление, сразу отодвинуть в дальний уголок памяти и не загромождать пространства, нужного для серьезных мыслей. Ни тогда, ни потом Марье Гавриловне так и не пришло в голову в доме что-либо переделывать или передвигать, и атрибуты предшествующей жизни остались на своих местах. В баул Груша положила только самые, по ее мнению, нужные вещи и среди них ненароком попавшую под божницу стопку визитных карточек. Иногда Марья Гавриловна не без недоумения смотрела на карточки, не пробуждавшие в ней никакого душевного отклика. Выстроив в уме порядок физических действий, Марья Гавриловна стала жить в избе так, словно век в ней вековала, невозмутимо управляясь с хозяйством и следуя при этом своими, неявными для соседей, более короткими и результативными путями, и как-то раз даже починила настенные ходики только тем, что поглядела на них долгим ровным взглядом. Попенявшая поначалу на хлопотную деревенскую жизнь акушерка впоследствии ни о каких хлопотах в присутствии Марьи Гавриловны не говорила, это слово не могло иметь отношения к ограниченному репертуару отстраненных, неспешных, холодновато