Данте и философия. Этьен Жильсон

обсуждать его вряд ли возможно. Переходя затем ко второй встрече с Беатриче, наш интерпретатор замечает, что Дама является Данте спустя девять лет «среди двух благородных донн, которые были старше ее возрастом», то есть, очевидно, среди «поэзии и философии, которые старше христианского откровения». Думаю, это вполне возможно. Затем Данте сообщает, что эта прекраснейшая Дама поклонилась ему в знак приветствия. Ее поклон, уверяет нас о. Мандонне, означает, что «Данте принял посвящение»[64]. Опять-таки вполне возможно! Удостоившись этого поклона, Данте удалился от людей и заперся в своей комнате, чтобы размышлять о Даме: это означает, говорят нам, покорность слову Евангелия: «Non estis de mundo»[65]. Во всем этом нет ничего невозможного: так как гипотеза не противоречит тексту: она произвольна, но не невозможна. Итак, Данте заперся в своей комнате Здесь ему явилось видбние, в котором о. Мандонне усматривает «краткое изложение превратностей его духовной карьеры, впоследствии оставленной»[66]. Здесь дело портится, и мы поступим мудро, если обратимся к самому поэту за разъяснениями по поводу этого виде́ния, из которого о. Мандонне приводит только то, что ему угодно.

      Сначала Данте видит облако огненного цвета, а в нем – некоего мужа, обликом страшного, который сам, однако, полон веселья. Он произносит речи, из которых Данте понял немногое, в том числе слова: «Ego dominus tuus» [ «Я – твой господин»]. На его руках спит нагая Беатриче, лишь слегка прикрытая алой тканью. В одной из ладоней муж держит пылающее сердце. Затем он будит Беатриче и заставляет ее съесть это пылающее сердце, что она и делает не без колебания. Спустя немного времени веселье мужа обратилось в плач, и он, взяв донну на руки, стал словно бы возноситься с нею к небу. Здесь Данте проснулся и написал сонет – ибо он уже был поэтом, – обращенный ко всем «прославленным певцам» того времени. Сонет толкует видение следующим образом: муж – это Любовь, держащая в руке сердце Данте; он заставляет испуганную Беатриче съесть это сердце и наконец удаляется с плачем. Этот сонет, заключает Данте, породил множество различных ответов, среди которых он особо отмечает стихотворение Гвидо Кавальканти «Vedesti al mio parere omne valore»[67]. Так началась дружба обоих поэтов [68].

      Если прежде смысл сонета был темным, теперь он должен был проясниться для самых простодушных, узнавших о любви Данте к Беатриче. Во всяком случае, он ясен для нас, ибо сам Данте потрудился растолковать его нам. Но о. Мандонне не обращает внимания на эти разъяснения; его интересует лишь собственная интерпретация. Устрашающий муж, произносящий темные речи, означает, «что Данте не вполне отдавал себе отчет в глубине обязательств, налагаемых духовным саном»[69]. Тем не менее, он разбирает слова: «Ego Dominus tuus», – и в самом деле, «это идея, почти что формула, произносимая клириками во время принятия пострижения: Dominus pars hereditatis meae…»[70]. После чего, заявляет о. Мандонне, остальную часть видения понять нетрудно: некоторое время спустя (год

64

P. Mandonnet, op. cit., p. 84.

65

Вы не от мира (лат.) (Ин 15:19). – Прим. пер.

66

P. Mandonnet, op. cit., p. 85.

67

«Ты видел, мнится мне, всё совершенство» (итал.).

68

Vita Nova, III: ed. H. Cochin, pp. 9—15.

69

P. Mandonnet, Dante le théologien, p. 85.

70

«Господь – часть наследия моего…» (лат.). – Прим. пер.