Твоя Мари. Неубиваемая. Марианна Крамм

ты?

      – А я вот уснуть не могу. Не хочу оставлять тебя.

      Завтра ему нужно улететь на несколько дней в один из сибирских городов, я об этом забыла совершенно, а он вот сидит и думает.

      Выбираюсь из постели, подхожу к Олегу и обнимаю его:

      – Ну, что ты… я ведь не маленькая и не первый раз здесь. Все будет хорошо. Ты должен заниматься делами, Олег, потому что за тебя никто этого не сделает. Ты не можешь вечно откладывать все из-за меня. Слетаешь, решишь вопросы, вернешься – куда я денусь-то?

      Он гладит меня по волосам и рассеянно смотрит в окно:

      – В этом городе может произойти все, что угодно.

      – Не со мной, – произношу я твердо. – Больше – не со мной, я обещаю.

      Олег грустно улыбается, треплет мои волосы и гасит в пепельнице окурок:

      – Все, Мари, пойдем немного подремлем, тебе тоже скоро вставать.

      Эти две недели оказались абсолютным счастьем, и даже курс «химии» не смог этого нарушить. Олег отсутствует три дня, звонит мне по нескольку раз и все время сокрушается, что я осталась одна, хоть он и обещал, что будет рядом.

      – Ну, что ты мог поделать? Это работа. Ничего, я справляюсь, не волнуйся.

      – Я прилечу завтра первым возможным рейсом, – обещает он. – Продержишься?

      – Ты шутишь? До этого же как-то справлялась.

      – Мари, я не хочу знать, что было до этого.

      – Все, молчу.

      – Виделись?

      – Да. Недолго и очень бестолково.

      – Боюсь догадаться.

      – Олег… ты меня разочаровываешь. Такое впечатление, что ты не уверен в себе, – говорю раздраженно, вытряхивая из пачки очередную сигарету. -Это ведь ты говорил – я знал, что ты вернешься. Я вернулась, все закончилось.

      – Не обращай внимания, Мари, я тут совсем головой поехал – все валится. Не думал, что возникнет столько проблем с этим контрактом, уже не рад, что связался. Вот и дергаюсь уже по любому поводу, даже если его и нет вовсе.

      – Ты запомни – я отрезаю обычно резко. Меня можно долго изводить, дергать за нитки, манипулировать – ну, вот как она это делает. Но в одно утро я открываю глаза – и все. На меня больше не действуют ни слезы, ни претензии, ни упреки. Я просто становлюсь внутри свободна от человека и его проблем. Да – могу общаться, но близко уже никогда не подпущу. Она давно уже ничего обо мне не знает. Совсем ничего, понимаешь? Но пока это еще больно – когда человек, бывший тебе близким, перестает знать о тебе хоть что-то глубже, чем остальные. Но я это переживу, ты ведь знаешь.

      – Все, малыш, не развивай, я слышу слезы в голосе, – прерывает Олег. – Не хочу, чтобы ты плакала.

      – А я не буду.

      – Как у вас погода?

      – Не поверишь – тут все снегом завалило, нехилый такой апрель, да?

      За ночь действительно выпал снег, его столько, как даже у нас в Сибири в этом году не было – утром я едва добралась через двор до такси, проваливаясь в сугробы выше щиколотки. К вечеру эта радость начала таять, и стало еще хуже – под верхней коркой образовались лужи, глубину которых оценить взглядом оказалось совершенно невозможно. В результате