Хамелеонша. Алена Савченкова

меня чернявой уродиной!

      Вообще-то он много чего успел наговорить…

      Гость перестал усмехаться:

      – Вот это он зря. Просто пока не понимает, как ему повезло.

      Я уставилась на него и нерешительно переспросила:

      – Повезло?

      Мужчина кивнул:

      – Вы уже сейчас красивее большинства знакомых мне леди, а через несколько лет затмите и остальных.

      Красивая? Я? Мне такого ещё никто не говорил, даже кормилица, а уж она-то любит меня больше всех после Людо. Может, насмехается? Но выражение серых глаз было абсолютно невозмутимым.

      Я помолчала, обдумывая его слова и ощущая, как кончики ушей начинают гореть, а внутри всё трепещет от непонятного, но упоительного чувства. Стало стыдно за то, как вела себя с ним вначале. От следующей мысли я покраснела ещё сильнее и покосилась на гостя из-под ресниц. Жаль, что такой старый. Наверное, ему столько же, сколько маме, а ей осенью исполнится двадцать шесть. Других недостатков обнаружено не было, даже короткая борода его не портила. Казалось, подбородок и скулы припорошены золотом. И я решилась:

      – Вы ведь желаете союза с нашей семьёй?

      – Верно, – прищурился он и скрестил руки на груди.

      – И для этого нужен брак?

      Дождавшись подтверждения, я выпалила, боясь растерять храбрость:

      – Тогда, может, на мне женитесь вы?

      Сперва он удивился, а потом пристально посмотрел, явно всерьёз взвешивая предложение, и наконец сокрушённо покачал головой.

      – Рад бы, но это невозможно, миледи.

      – У вас уже есть супруга? – расстроилась я. – Или не хотите ждать ещё три года? Я постараюсь вырасти поскорее и буду хорошей женой, клянусь!

      Он вздохнул, поглаживая браслет из заплетённой в косичку лески, и потерянно развёл руками – сразу видно, искренне сожалеет.

      – Вы уже обручены с моим племянником.

      – Но если я ему не нужна? – Я все ещё не теряла надежды его уговорить.

      – Он скоро изменит мнение, ручаюсь, – сверкнул глазами гость.

      5

      Дорога была утомительна и монотонна. У меня часто болели глаза от чтения при тряске, а духота и запахи преющих под платьями тел сводили с ума. Чувствуя себя разбитой, я пользовалась любой возможностью на привалах, чтобы пройтись. Вдова почти всё время спала или дремала. Флакон, поначалу вынимаемый лишь ближе к ночи, перешёл в разряд лекарства от всего: зубной боли, ломоты в пояснице, нервов, расстройства желудка, меранхолии[20] и шуток Камдена – того самого рыцаря, навещавшего кухарку по ночам. Нрав леди Йосы совсем испортился от вынужденной бездеятельности. Я-то привыкла терпеть и выжидать, а она изнывала и цеплялась к нам по любому поводу.

      – Сколько раз говорить, чтоб не пили эту гадость в повозке, вдова Хюсман! Дышать нечем! А вы, – напускалась она на меня, – почему бубните пылкое признание, как надгробную речь? В вас что, нет ни грамма чувства? Вы никого не любили?

      – Разумеется, любила и люблю – своего брата.

      – Я

20

Так произносилось слово «меланхолия» во французском языке в Средневековье. Это объясняется забытой смысловой связью с древнегреческой «чёрной жёлчью» и особенностями артикуляции.