Река, трава, чайник и некоторые коты. Кирилл Серебренитский

и у тебя детей будет шесть человек.

      Больше я батюшку этого никогда не видел.

      Детей у меня никаких не было. Так что рассказа о дивном пророчестве не получится.

      В одном о. Иоанн прав оказался – монах из меня получился бы скверный.

      Егозливый такой, въедливый монашишко. Наверно. Думаю, что.

      Хотя…

      Батя и Олег

      В 1991 году окончательно исчез СССР.

      Не обрушился, а – наконец истаял, как грязный, почти чёрный сугроб к концу мая. Оставил от снежной своей громады – только сырость, мутные лужицы.

      Есть в Самаре такая Хлебная площадь.

      Кстати сказать, это то самое место – на вершине горы, – где когда-то выстроил крепость жестокий князь Засекин. Но от бревенчатой крепости за два века до того следов не осталось, и саму гору город угладил.

      Сейчас это – жидкий скверик, кольцевая трамвайная, по одну сторону – серая громада городского элеватора; по другую – закопчённые стёкла заводского корпуса. И вот на этом корпусе (там, кстати, работал мой отец) висел лозунг. Когда-то красный, а на моей памяти – уже тёмно-серый, провисший: «Все дела, свершения и помыслы – Партии!»

      Когда мне случайно попался он на глаза – то я, осознав суть, ощутил раздражение.

      Дела – ясно. Делать что-то против себя Партия не позволяет, это разумно.

      Свершения – тоже понятно. Это примерно то же самое, что дела. Можно было и не повторяться.

      Но ведь ещё им – и помыслы?

      И, кажется, с той минуты я впервые почувствовал, как не люблю я эту Партию. Не дождёшься, подумал я тогда.

      Ещё и помышлять о вас, чертях.

      Помыслы мои – при мне. Ясно?

      До сих пор я думаю, что именно поэтому рухнула огромная страна. Не из-за меня одного, конечно.

      Из-за того, что непременно требовались ещё и помыслы.

      Сейчас попробую пояснить.

      Летом меня высылали в пионерский лагерь «Костёр». Это было своеобразное место.

      Лагерь принадлежала довольно престижной по тем временам организации «Куйбышевоблрембыттелерадиоэлектроаппаратура». Там работала моя мама.

      Но почему-то одновременно лагерем пользовалась детская комната РОВД, кажется, Промышленного района. Эту половину заполняли дети из неблагополучных семей, направленные на летний отдых по льготным путёвкам. Неблагополучно-льготные учили нас жизни. В этой жизни неблагополучия были сплошь, а льготы – только похабные и блатные.

      В пионерлагере «Костёр» в нашем отряде было три-четыре неблагополучных. Главный из них был такой Батя.

      Он был такой странный, бело-голубоглазый, рыжеватый, весь какой-то влажный, медленный; целый день он грелся на солнце, но солнце его не сушило, белая кожа не загорала: какая-то была у него внутри белёсая сырость.

      Отличался он особенно тем, что ненавидел одежду и обувь. Что-то драное на нём ещё бывало одето, обуви же не было у него вообще. Полсмены шли холодные, осенние будто, дожди. И вожатая ему говорила:

      – Ты бы маме