Любовь опера. Денис Евгеньевич Рябцев

в одних трусах и моргал сонными глазами.

      – Ты еще спроси, какой ребенок? – продолжала девушка, стоявшая в дверях.

      Это была относительно недавно поженившаяся чета Роговых. Он – ведущий бас оперного театра, она – Оксана – до декрета танцовщица в клубе через дорогу. Красивая, фигуристая, с роскошной светлой косой, обычно очень спокойная девица.

      Данила сел в кровати, зевнул, протер глаза ладонями. У него было широкое лицо с узким маленьким носом и почти азиатские глаза карего цвета.

      В маленькой комнате пахло человеком, который здесь с друзьями пару часов назад распивал спиртное и дымил почти всем, что могло тлеть.

      У Роговых было тесно, потому что досталось им когда-то одно из самых маленьких жилищ на этаже. Двуспальная кровать у правой стены, напротив – вытянутый стол, колыбель под окном. Фрамуги небрежно залиты монтажной пеной, чтобы по комнате не гулял ветер. Еще в этой каморке была шторка на входе, прикрывавшая дверь, и полка – одно-единственное произведение столярного искусства, сотворенное Данилой своими руками. На ней в гордом одиночестве стоял советский утюг с ветхим проводом, частично вывалившимся из оплетки. На полу валялось несколько картонных коробок, установленных друг на друга и рядом друг с другом, служивших семье бедуинским шкафом для одежды.

      – Я тебя спрашиваю, где ребенок?

      – Сейчас.

      Солист встал, с трудом натянул трико с майкой.

      – Наизнанку надел. Снимай! Бит будешь.

      Рогов стукнул себя кулаком по щеке, чтобы снять примету.

      Женщина стащила с супруга футболку и помогла правильно водрузить аксессуар на ведущего гения сцены.

      – Так где ребенок? Я третий раз тебя спрашиваю.

      – Гуляет ребенок, естественно. Где ж ему еще быть?

      – Что ты несешь, Дань? Ему полгода, если ты забыл. Как он может гулять?

      – В коляске, – сделал глупое лицо бас. – На балконе.

      Оксана опешила, хлопнула себя по подолу и бросилась в коридор.

      – «На призыв мой тайный и страстный, О, друг мой прекрасный, Выйди на балкон» (Ж. Бизе, Серенада Смита из оперы "Пертская красавица" – авт.), – пропел ей вслед театральный гений.

      Правые торцы каждого из этажей здания заканчивались туалетом, душем, где располагались общие стиральные машины и выходы на небольшие веранды, украшенные массивными вазонами. На балконе третьего этажа стояла коляска с мирно спящим ребенком, который, видимо, несмотря на свой детский возраст, уже начал привыкать к одиночеству. По крайней мере, переносил его без воплей и слез.

      Мать выдохнула, радуясь тому, что погода была теплой и не дождливой, а следовательно, ребенок не замерз и не намок. Она аккуратно закатила маленькую колесницу в коридор и направилась в сторону своей комнаты.

      Отодвинув штору семейного гнездышка, она сморщила нос и справедливо решила, что ребенку стоит еще погулять на балконе, пока не проветрится помещение. Оставив сынишку у дверей, Оксана подошла к окну и настежь распахнула одну-единственную форточку, не залитую монтажной пеной, затем завязала штору на входе узлом и пошла с коляской прочь.

      Данила тем временем уже зондировал почву по соседним комнатам на предмет обнаружения чего-нибудь пенного или прозрачного, но с градусами. Или совершенно любой жидкости, которая бы горела, кроме одеколона. Потому что туалетную воду он уже пробовал. И это золотому басу совершенно не подошло, потому что оно выскакивало назад быстрее, чем наступал какой-либо положительный эффект.

      Ноги сами принесли Рогова к жилищу главного администратора театра Володи Бузилова, у которого всегда были залежи. Надо было только суметь найти нужные аргументы, чтобы тот распечатал свой склад.

      – Володя, ты дома?

      – Даня, ты?

      – Мне надо с тобой срочно поговорить.

      Бузилов открыл дверь. Это был худой очкарик в шикарном халате, купленном где-то в Европах, с отделанным золотой вышивкой отворотом и манжетами. За его спиной располагалась аккуратная комната с большой кроватью, застеленной шелковым бельем светло-синего цвета с переливами. Тут же стоял дорогой телевизор, музыкальный центр и шкаф с зеркальными дверями до самого потолка, сделанный на заказ специально для этого интерьера, гладильная доска с утюгом на керамической подошве и с функцией пара. На стене висела репродукция картины «Происхождение мира» кисти Курбе.

      – Я могу зайти?

      – Что-то срочное?

      – Очень важная и страшная новость, – перешел на шепот Данил.

      – Заходи. Только быстро. Мне уже пора собираться. Человечек очень статусный ждет.

      Про встречу – это была, естественно, ложь. Просто Володьке нравилось изображать делового перца и не нравилось спонсировать Рогова литрами и денежными займами.

      – Я пил с Акимом часа четыре назад, и он мне по пьяни сказал такое, отчего у тебя подогнутся ноги. Сядь лучше.

      – Слушаю, – спокойно ответил Бузилов,