Натюрморт для вампира. Наталья Хабибулина

до этого прекрасного лосося. Соседка же и помогла Варе замесить тесто.

      Когда приехали Калошин со Светланой, Полина Терентьевна тоже была приглашена к столу.

      Встреча необычайно обрадовала Варю, которая всё ещё скучала по отцу и своему дому, хотя старалась не показывать этого Андрею, но он прекрасно всё понимал и даже иногда предлагал ей съездить в гости в Энск. Но Варя категорически отказывалась, так как встречи с мужем и общие их вечера были тоже не часты. И ей очень не хотелось обижать так сильно любимого ею человека, ставшего теперь главным в её жизни. Поэтому приезд отца стал для Вари праздником, да и Андрей порадовался вместе с ней.

      За столом много смеялись и шутили. О работе старались не говорить, но Дубовик видел, что тестю не терпится уединиться с ним. И когда почти все общие темы были исчерпаны, и женщины заговорили о нарядах, мужчины сразу попросили разрешения выйти покурить, и великодушно были отпущены своими дамами.

      – В общем так, Андрей… Одному очень хорошему человеку нужна помощь. Моих полномочий в таком деле не хватает, поэтому я решил обратиться к тебе. Дело в следующем. Живёт у нас одна женщина, учитель, прекрасный человек. Жураева Софья Корнеевна. Позавчера она пришла ко мне и рассказала одну очень странную историю. В сорок первом году её вместе с семнадцатилетней дочерью угнали в Германию. Там в городе Магдебург их разъединили. Мать отправили на химический завод, а дочь Ольгу взяли к себе фермеры с Саксонии, муж с женой. В сорок пятом году Софья Корнеевна была репатриирована и вернулась домой, а вот о дочери она больше ничего не слышала. Но мать есть мать, и она все эти годы не переставала ждать её, надеялась, что Ольга вернётся. Женщина много писала везде, во всевозможные комитеты и матерей, и военнопленных, и репатреированных. Но никто никакими сведениями о судьбе девушки не располагал. – Геннадий Евсеевич глубоко затянулся и с шумом выдохнул табачный дым. – А теперь перехожу к самому главному. Два дня назад Софья Корнеевна поехала в районный центр, понадобились ей деньги. И решила она зайти в скупку и сдать своё золотое кольцо, доставшееся ей от матери. Ну, нужда… И вдруг на витрине она увидела кулон своей дочери. Причем, она утверждает совершенно безапелляционно, что кулон этот был на Ольге, когда они расставались в Магдебурге. Вещь эта раритетная, передаваемая в семье Софьи Корнеевны по наследству женщинам. Вот, можешь взглянуть, – Калошин достал из кармана фотографию пятнадцатилетней давности, на которой была снята молодая девушка в белом платье и таком же белом берете. На шее её красовался большой кулон с овальным камнем. – Там даже вензель семейный есть.

      – Вещь дорогая? – с интересом разглядывая снимок, спросил Андрей Ефимович.

      – Ну, по оценкам ювелира, как мне сказала сама Жураева, металл – серебро, хорошего качества, а вот камень никто так и не смог определить. Но в нем есть какие-то вкрапления, которые портят его чистоту. Только для семьи Софьи Корнеевны стоимость и не имела никакого значения. Но представь состояние матери, когда она увидела этот кулон!

      – Она