Сгорая дотла. Юлия Александровна Довгаль

через улыбку спросила она.

      – Если я пойду к тебе, ты точно не заснешь.

       И он выполнил свое обещание. От воспоминаний ей стало легче. И в голову тихо постучалась мысль о том, что теперь они будут жить вдвоем, в городе, где никто не сможет их обвинить в чем-то странном, в чем то, что противоречит здравому смыслу, и не укладывается в головах серых масс.

       Саратов принял их тихой осенней погодой с запахом бензина и ароматом духов кого-то из прохожих. Довольно тепло для начала ноября. Много фонарей, которые не пускали ночь в город, оставляя ее где-то сверху. В их районном селе ночь всегда была настоящей, потому-что местные хулиганы, видимо, работали на армию тьмы, и разбивали те редкие фонари, что периодически загорались в центре. Про окраины и говорить нечего: там о фонарях не слышали.

       Войдя в квартиру с чемоданами, они оба застыли на пороге. Знакомый до боли запах этого места теперь стал отдавать пустотой заброшенного помещения. Настя поставила сумки, и скрылась в одной из комнат.

      «Он сейчас решит, что я плачу в комнате отца, и придет меня утешать» – подумала Настя.

      «Пошла в туалет с дороги» – подумал Никита, неспешно, снимая куртку. Нащупав выключатель, он зажег свет, и начал потихоньку разбирать вещи в прихожей.

      Настя, так и не дождавшись утешения, вышла к нему.

      – Чего там делала? – спросил Никита без интереса.

      – Стояла в его спальне… – грустно сказала она.

      – Ну, молодец. Давай постараемся сегодня все разобрать. Вещей не так много. А завтра сделаем уборку. Я уже узнавал насчет работы, мне должны позвонить, – говорил он, распаковывая чемоданы и раскладывая все на диван.

       Их семья всю жизнь жила в Питерке Саратовской области, в частном домике, на окраине. Отец и мать не ладили, и когда Насте было 15, они разошлись. Отец уехал жить в город. Причину им так и не сказали. Мама была очень своенравной женщиной, всю жизнь она проработала хирургом. Крепкие нервы и жесткий характер. Только однажды она проронила одну единственную фразу: «Он всю жизнь лгал мне». Больше эта тема не поднималась и не обсуждалась.

      Вскоре их отец умер от сердечного приступа, оставив квартиру детям. Настя заканчивала одиннадцатый класс тогда. Это было ранней весной. Хоронили его в селе. Настя была безутешна, она несколько раз падала в обморок на похоронах, плакала целыми днями, и ночами тоже. А мама, напротив, не проронила и слезинки. Никита учился на втором курсе в лицее. Он не отходил от Насти, потому-что через неделю после трагического события она уже не вставала, у нее началось сильнейшее нервное и физическое истощение. Мамы целыми днями не было дома – она ушла в работу. Бросилась в неё, как в омут, с головой. Лишь изредка она заходила к Насте, напоминая, что нужно перестать истерить, и доучиться. Она не собиралась потакать ее состоянию, чтобы та не начала жалеть себя еще больше. Кроме того, их мать и сама очень переживала, и тратила всю энергию на то, чтобы этого не видели дети.

       На десятый день после похорон Насте было совсем плохо. Мама дала ей какие-то лекарства, и она заснула. Никита