Обещанная медведю. Анна Владимирова

мне новый халат… Перенервничала. А эти, – кивнула за плечо, – увели.

      «Взвой» Яворского все еще нервировал своим присутствием. Разговор с Сергеем, видимо, не заканчивался, а я закипала все больше, вот только нервировать Саныча не хотелось – он почти перестал дрожать.

      – Что с ним? – заставила себя оторвать взгляд от мужчин и вернуться к Санычу.

      Тот шумно выдохнул, пытаясь стиснуть зубы, но губы закровоточили еще сильней.

      – Принял новые таблетки, – кивнула Шульцкая на тумбочку.

      – Какого, Саша?! – тихо взвыла я.

      Но Шульцкая перебила:

      – Они на тестирование пришли из института. Я собирала группу для тестирования, Сашка вызвался…

      – Что?! – ошалела я, задохнувшись. – Добровольно?!

      – Тихо, Рома! Сейчас выведем лекарство, все будет хорошо…

      – А если не будет?!

      – Ты усугубляешь его состояние, – процедила она сквозь зубы.

      Пришлось прикусить язык и молча опуститься на стул.

      Я знала, что здесь не только учат контролировать ипостась, но еще и медикаментозно помогают. Но ничего сильнодействующего наши не изобрели, насколько мне было известно. Хоть и очень старались.

      Городским оборотням очень сложно. Жизнь мегаполиса полна стрессов – каждый день рискуешь непроизвольно обернуться где-нибудь в торговом центре, ожидая подружку из очередного магазина; в банке, не в силах выбить из банкомата наличность; или в метро во время давки в час-пик…

      Саныч больше всего боялся модных показов. И мне иногда думалось, что, привязавшись к нам с Шебой, он просто отвлекался от собственных проблем, которые на нашем фоне казались меньше. Ну я, может, меньше. А вот Шеба своими злоключениями давала нам сто очков вперед вместе взятым. Девочка-саламандра не оборачивалась чудовищем – она просто сжигала все, к чему прикасалась, потому что не могла контролировать эмоции. Ей нельзя к людям вообще, о нормальной человеческой жизни оставалось только мечтать.

      – Могу просунуть капу, – заметила докторша. – Поможешь?

      Вместе мы всунули прокладку между зубов Сашки, чтобы он больше не ранил себе губы. Когда закончили, по вискам Саныча потекли слезы…

      – Саш, все будет хорошо, – скользнула я пальцами по его щеке. – Лекарство выведут, и ты сможешь обернуться назад…

      Он шумно засопел, жмурясь – пытался мне верить, а я старалась быть убедительной:

      – У тебя уже когти уменьшились, видишь? – продемонстрировала быстро ему ладонь. – И пальцы потеплели. Расслабляйся, а то зажался весь – конечно, тебя заклинило…

      Павлена Аракиевна напряженно всматривалась в пациента, меряя давление:

      – Да, тахикардия прошла. Продолжайте в том же духе, а я сделаю звонок в институт.

      Мы, наконец, остались одни. «Взвой» Яворского как-то незаметно разбежался, и только в коридоре ощущалось чье-то присутствие. Оставили одного для надсмотра? Наверняка.

      – Саш, ну ты даешь, – постаралась улыбнуться я. – Смелый такой… Так напугал. – Он шумно сглотнул, сжимая мою руку сильней. – А я в отделении была. Меня