Обещанная медведю. Анна Владимирова

Неужели так переживает? Пять лет не переживала.

      Додумать только у меня не вышло – затрезвонила мобилка.

      – Прости, – смущенно вытащила я аппарат.

      Звонила Шеба:

      – Ром, Санычу плохо! – задрожал ее голос в трубке.

      – Что такое?

      – Ром, не знаю, но это выглядит жутко.

      – Да что случилось?! – подскочила я со стула, подхватывая шлем со стола. – Лар, пока!

      Отметила только, как сестра удивленно раскрыла глаза на мое незатейливое бегство, но уже в коридоре вся обратилась в слух:

      – Рассказывай!

      – Я думаю, он что-то сожрал!

      – Отравился? – неслась я к лифтам.

      – Нет. У него показ на следующей неделе, а он так боится обернуться волком от переживаний, ты же знаешь… А теперь у него уши наполовину отросли, клыки…

      – Что он сожрал?

      – Я не знаю, достал какую-то химию, – дрожала мне в трубку Шеба. – Лежит в медбоксе, докладывает сквозь зубы!

      – Я несусь! Но буду не меньше, чем через час!

      Единственным моим даром была скорость. Я нарушала все мыслимые ограничения, но кустарные амулеты приютских ведьм отводили от меня худо-бедно человеческих поборников дорожных правил. Сегодня я выжала свой талант на полную мощность вместе с баком горючего и уже через час пятнадцать затормозила с пылью у пропускного пункта приюта.

      – Ну быстрее! – прорычала на неторопливый шлагбаум.

      – На пожар? – неодобрительно покосилась на меня охрана.

      Знала бы, как он прав, снесла бы его пост на полной скорости.

      Маленький медицинский корпус находился в глубине участка приюта. Когда-то здесь была конюшня. Сейчас, благодаря спонсорству богатых родителей резидентов приюта, в число коих входил и мой отец, корпус походил на маленькую европейскую больницу с просторной процедурной и несколькими палатами. Заправляла тут всем, конечно же, ведьма – Павлена Аракиевна Шульцкая. Но мы звали ее Паша. По первым буквам ее сложного трудновыговариваемого имени. Характер у нее мягкий, сочувствующий, поэтому я позволила себе эмоции на полную мощность, влетая на порог небольшой приемной:

      – Где Сашка?! – потребовала с порога, направляясь прямиком в кабинет Шульцкой.

      Медсестра бросилась следом:

      – Они в палате. Ром…

      Я резко сменила направление и бросилась в стеклянные двери рядом с кабинетом.

      Саныч нашелся по звукам возни, характерному запаху псины и ругани. Я влетела на порог дальней палаты и замерла на вздох.

      Зрелище было не для слабонервных. Парень корчился на кушетке, будто застряв на половине оборота – половина тела была покрыта шерстью, позвоночник выгнут дугой, кости черепа деформированы, будто вздулись, а губы изранены выступающими изо рта клыками. Саныч тяжело дышал, пялясь в потолок, периодически взвывая от манипуляций Шульцкой. Его за руки и за ноги держали подчиненные Яворского, пытаясь распнуть на кровати.

      – Выйдите отсюда! – рявкнул на меня один, но я и не подумала слушаться, приблизившись к другу:

      – Саша, я приехала! – выдохнула,