Искусство русской беседы. Владимир Викторович Николенко

но мое сердце будет всегда с тобой, останемся ли мы вместе, или разойдемся. Разумеется, я отвечаю только за себя; ты не можешь того же требовать от сестры…

      Ганя. А, опять она! Маменька! Клянусь вам в том опять, в чем уже вам давал слово: никто и никогда не осмелится вам манкировать, пока я тут, пока я жив. О ком бы ни шла речь, а я настою (пальцем грозит в сторону двери) на полнейшем к вам уважении, кто бы ни перешел чрез наш порог…

      Свет над столом приглушается и усиливается над дверью. В это время в дверь входит Настасья Филипповна. Князь как загипнотизированный кролик перед удавом продолжает всматриваться в ту, которая будто сошла с фотографии, которую он вспомнил только что.

      Настасья Филипповна. Если лень колокольчик поправить, так по крайней мере в прихожей бы сидел, когда стучатся.

      Поворачивается к мужчине спиной и сбрасывает с себя шубу. Мужчина пытается поймать ее, но не успевает и она падает на пол. Женщина поворачивается, вскидывает руки в негодовании. Смотрит то на шубу, то на мужчину. Бранит его.

      Настасья Филипповна. Ну, вот теперь шубу уронил, олух! Прогнать тебя надо. Ступай, доложи.

      Князь Мышкин поднимает шубу и идет к зрителям, делает пару шагов…

      Настасья Филипповна. Ну, вот теперь с шубой идет! Шубу-то зачем несешь? Ха, ха, ха. (Князь убирает шубу на вешалку и идёт сообщить о приходе Настасьи Филипповны) Да ты сумасшедший, что ли? Да что это за идиот? Ну, куда ты идешь? Ну, кого ты будешь докладывать?

      Мышкин. Настасью Филипповну.

      Настасья Филипповна (настороженно). Почему ты меня знаешь? Я тебя никогда не видела! (далее повелительным тоном) Ступай, докладывай…

      Над дверью свет приглушается и усиливается над столом.

      Нина Александровна. Я ничего за себя и не боялась, Ганя, ты знаешь; я не о себе беспокоилась и промучилась всё это время. Говорят, сегодня всё у вас кончится? Что же, кончится?

      Ганя. Сегодня вечером, у себя, она обещала объявить: согласна или нет.

      Нина Александровна. Мы чуть не три недели избегали говорить об этом, и это было лучше. Теперь, когда уже всё кончено, я только одно позволю себе спросить: как она могла тебе дать согласие и даже подарить свой портрет, когда ты ее не любишь? Неужели ты ее, такую… (вскидывает руки к небу) такую…

      Ганя. Ну, опытную, что ли?

      Нина Александровна. Я не так хотела выразиться. Неужели ты до такой степени мог ей отвести глаза?

      Варя. Я сказала, что если она сюда войдет, то я отсюда выйду и тоже слово сдержу.

      Настасья Филипповна. Что там за крик?

      Мышкин. Бранятся.

      Оба идут к правому переднему краю сцены по отношению к зрителям. Свет перед входной дверью гаснет и одновременно загорается свет у правого переднего края.

      Мышкин. Настасья Филипповна!

      Ганя, Варя и Нина Александровна разом обернулись на Настасью Филипповну и осеклись.

      Настасья Филипповна. (возмущается) Наконец-то