Сапер. Алексей Вязовский

и в Первую мировую, будут использовать ядовитые газы.

      Сразу по выходе из городка началась бомбежка. Появилась целая россыпь «юнкерсов». Лаптежники выстроились в круг и принялись пикировать на тот самый батальон танков, что мы видели на въезде. Всю опушку леса заволокло дымом, что-то мощно горело и взрывалось, да так, что земля дрожала.

      – Где же наши?! – закричал один из санитаров.

      И наши прилетели. Тройка «ишачков» появилась с востока, смело бросилась в бой. Только вот их ждали. Сверху, из самых облаков, на советские истребители упала четверка «мессеров». Завертелась карусель.

      – Бей гадов! – закричали в толпе. Тот самый старик, что выговаривал майору, затряс кулаками.

      Почти сразу загорелся первый «ишачок», задымил второй. Третий вертелся как уж и попал-таки – смог повредить один из «мессеров».

      – Прыгайте, прыгайте!

      От первого истребителя отделилась белая точка, второй принялся вдруг пикировать. Его хвост охватил огромный язык пламени. Тем временем «мессеры» расправились с третьим. Он пытался уйти на бреющем полете, но его догнали и расстреляли у самой земли. Все три И-16 упали практически одновременно.

      Но и один из «мессеров» дымил все больше и больше. Самолет внезапно сделал полубочку, устремился к земле. Из него тоже выпрыгнул пилот, белый парашют расправился, и немца стало сносить в сторону города.

      – Адам! – закричал я врачу. – Подберите нашего. Иванко! За мной! Возьмем немчика.

      Через огороды мы побежали к окраине Брод, отслеживая, куда сносит пилота. Наконец, фашист приземлился, погасил купол.

      – Куда, дурак?!

      Иванко резко ускорился и, обгоняя меня, направился прямо к долговязому пилоту. А тот снял очки со светофильтрами, спокойно достал из кобуры пистолет и лениво так два раза выстрелил в санитара. Иванко уронил «мосинку», сложился, прижимая руки к животу.

      – Эй, рус! – закричал мне фашист. – Lass die Waffe fallen[3]! Ком цу мир.

      Еще и пистолетом так показал, давай, мол, бросай оружие, иди сюда.

      Сейчас, только сапоги почищу. Я спокойно встал на колено и, как на учениях, прицелился, задержал дыхание. Выстрел.

      Попал прямо в голову. Кровавые брызги с чем-то белым окрасили забор огорода, фашиста дернуло в сторону, и он упал на спину.

      Я подбежал к Иванко, потрогал пульс на шее. Санитар кончался. Два ранения – в живот и в грудь. Я попытался перевязать чем-нибудь, заткнуть пулевые ранения. Гуцул хрипел, тело билось в агонии. Спустя минуту он умер.

      Я тяжело вздохнул. Глупо погиб. Хороший же мужик оказался, не сволочь.

      Уже неспешно я подошел к немцу. Зрелище было малоаппетитное – из головы фашиста вылетели мозги. Первым делом я забрал парабеллум с кобурой. Потом очки со светофильтрами. Охлопал мундир. Тут было богато – за пазухой пилота лежала серебряная фляжка с оленями. Полная. Я открыл, принюхался. Коньяк. Глотнул, прислушался к себе. Это был не просто французский конь як – это была божественная амброзия.

      Я еще раз обыскал немца. Стянул щегольские сапоги, примерил. Сели как влитые. Правый сапог мне показался более

3

Бросай оружие (нем.).