Грани. Я.В.А.

Он кричал сейчас так, как кричал на матросов, когда терял терпение, да и смотрел так же сурово, как на провинившихся. – Я не твоя вещь, более того, я ничего тебе не должен, понятно?! – По-капитански продолжал он ее отчитывать.

      – Ты говорил, что любишь меня!

      – Это не значит, что я поклялся быть твоим ручным псом! – Лилит чувствовала себя так, как будто ее окатили ушатом ледяной воды: уж что, а одергивать он умел.

      – Ты лжец и мерзавец!

      – Я не врал тебе! Так же я не обещал тебе, что буду верен! Если ты не можешь смириться с этим, в том нет моей вины. – Она смотрела на него во все глаза. «Боже… Как он может быть таким черствым и эгоистичным, таким глупым?» – поражалась она в мыслях, не смея высказать это вслух, предчувствуя, что натолкнется на еще один риф непонимания с его стороны.

      – Тогда проваливай к своим любовницам! Забудь меня!

      – С радостью! Я не хочу быть заложником юбки! Я не давал тебе право распоряжаться мной и моей свободой! – Новая оплеуха ее чувствам.

      – Но моей ты распоряжаешься будто чем-то само собой разумеющимся! – Роджер как-то зло оскалился. «Неужели снова припадок?» – Внутри она напряглась, ее нервы натянулись, как тетива лучника.

      – Да, распоряжаюсь. Я имею на это право. – У нее возникло острое, навязчивое желание хотя бы попытаться влепить ему крепкую пощечину, а еще лучше, и вовсе подпортить его наглую, самодовольную физиономию синяком.

      – Кем ты себя считаешь, чтобы распоряжаться мной?! Кто ты такой?! Не более, чем просто мужчина, хоть и с завышенным до небес самомнением! Спесивый юнец и не больше! Ты играешься чужими жизнями, строишь из себя Бога на Земле! – Роджер вмиг оказался рядом с ней, занес было руку для удара, но тут же ее опустил.

      – Я пошел. – Дыхание сбилось от злости, а ярость распирала изнутри. Лилит расплакалась от бессилия, ноги подкосились, и она осела на пол.

      – Идиот несчастный! – Но он ничего не слышал, уже ушел. Снова ушел, наплевав на ее чувства. Когда он избивал ее, по крайней мере, после, он искренне раскаивался в этом: ему было так же больно, даже больнее; но сейчас ему было по-настоящему плевать на ее чувства.

      Лилит теперь злилась больше на себя, чем на него: за то, что так унижается перед ним, что не может взять себя в руки и уйти от него, забыть наконец, освободиться от этого рабства. От этого слепого обожания идола.

      Но она понимала, что не может, что нет сил взять и отказаться от него, от всего, что их связывает, а еще она поняла, что она теряет его.. И безграничная, безумная злость окутала ее словно пеленой; не ревность, не обида, не тоска или что-то другое, а именно злость. Вскочила с пола и помчалась вслед за ушедшим. Ощущение едва ли не безграничной силы и острое желание причинить боль: моральную или физическую – без разницы, лишь бы лицезреть страдание.

      Так, не чувствуя ни себя, ни времени, ни пространства девушка пронеслась по широкому коридору и настигла-таки Ро́джера.

      Он не ожидал такого сильного удара, если честно, то он не ожидал вообще никакого