Персонаж. Искусство создания образа на экране, в книге и на сцене. Роберт Макки

постигаете натуру своих персонажей и тем больше они выражают ваше представление о человеческой природе в принципе. И тогда ваши персонажи находят отклик у сопереживающего читателя/зрителя. Более того, читая или смотря ваше произведение, люди открывают что-то новое в самих себе, поскольку ваши персонажи выросли из ваших внутренних качеств и для читателя/зрителя они оказываются новостью.

      В главе пятой мы рассмотрим умение вживаться в персонаж – прием, который превращает ваш внутренний мир во внутренний мир персонажа, а персонажа – в человека, которого вы знаете как самого себя[14].

      В заключение

      Плохо прописанные персонажи показывают нам людей не такими, какие они есть; шаблонные персонажи изображают тех, кого предпочитают другие; неповторимые персонажи демонстрируют нам тех, кого предпочитаем мы; эмпатичные персонажи объясняют нам, кто мы есть на самом деле.

      Поскольку в обыденной жизни нам отказано в удовлетворении эмоциональных потребностей такими опасными средствами, как, например, месть, мы удовлетворяем их, запоем поглощая сюжетные истории. Они переносят нас в бесчисленные миры, однако проводниками за пределы нашего бытия служат именно персонажи, а движущей силой этих воображаемых путешествий – сопереживание.

      Разнообразие сложных персонажей, появившихся на свет за долгие столетия существования литературы, намного превосходит круг людей, которых мы встречаем в своей жизни, и ощутимо обогащает наше понимание тех, кого мы все-таки встретим. И поскольку персонажей мы знаем лучше, чем реальных людей, мы любим их так, как редко любим окружающих. Ничего удивительного – ведь людей, даже самых близких, мы знаем отнюдь не так хорошо. А если вы мне не верите, если вам кажется, что вымысел не способен превзойти действительность, подумайте: возможно, писательский труд – это не ваше.

      2

      Дилемма Аристотеля

      Сюжет и персонаж

      Термины «движимый сюжетом» и «движимый персонажем» придуманы кинокритиками в середине XX века, чтобы подчеркнуть разницу между голливудскими фильмами и европейским кино – или, в их понимании, между массовым развлечением и высоким искусством. Вскоре в таком же ключе начали писать и литературные критики, отделяя «настоящую литературу» от «чтива». Если поначалу околобродвейские постановки служили поводом для спектаклей на Бродвее, то в 1960-х для театрального мира Нью-Йорка по 42-й улице прошел водораздел между искусством и деньгами. Та же ситуация повторилась и в английском театре, который разделился на традиционные площадки лондонского Вест-Энда и экспериментально-авангардный «фриндж». Годы спустя американское телевидение, расколовшись на каналы по подписке и финансируемые за счет рекламы, противопоставило персонажное искусство для взрослой аудитории сюжетному коммерческому развлекательному продукту для семейного просмотра.

      Градация аристотеля

      Это деление уходит корнями в античную

14

Character and the Novel, W. J. Harvey, Cornell University Press, 1965.