Призрак в мундире. Александр Тамоников

несколько секунд – и он скрылся в развалинах. Немец зашевелился, держась за шею, стал подниматься и снова упал. Он снял каску и сел на камни, держась за голову.

      Через пару минут на улицу выехали несколько мотоциклистов. Они сразу остановились возле раненого, двое подбежали к нему, стали что-то выяснять. Немец махнул рукой в сторону развалин. Мотоциклисты вышли на середину улицы, встали в шеренгу и открыли по развалинам автоматную стрельбу. Они выпустили каждый по обойме, перезарядили оружие и двинулись цепью прочесывать развалины. «Успеет скрыться или не успеет», – думал Буторин. Он с уважением подумал о храбрости этого паренька. Отчаянный и бесстрашный. Жаль, если убьют, из таких, если они дружат с головой и умеют оставаться хладнокровными, получаются хорошие бойцы.

      Сказать, что Сосновский был пьян, – означало не сказать ничего. Он был пьян в стельку, в дымину! Пытаясь старательно непослушными пальцами застегнуть шинель, он уже в который раз бросал это занятие и лез обнимать светловолосого круглолицего немецкого майора. Они стояли с майором на ступенях офицерского клуба и никак не могли расстаться. Шелестов стоял в темной арке дома напротив и ждал, злясь на Михаила за то, что тот долго возится с фашистом. Но Сосновский не торопился. Они стояли с немецким майором друг напротив друга и что-то с жаром обсуждали, то и дело поднося палец к своим губам. Как будто напоминали, что лишнего болтать нельзя. И что это великая тайна. Лишь бы Михаил не надумал этого немца убивать, после того как два десятка немецких офицеров видели их вместе. Нет, Сосновский опытный разведчик, он все рассчитал. Но как он умеет контролировать себя в таком состоянии? Сколько же они там выпили с майором?

      Наконец к клубу подъехала машина, и майор стал тянуть Сосновского ехать с ним, Михаил упорно сопротивлялся и отказывался. Наконец ему удалось затолкать майора в салон, и машина уехала. Сосновский постоял немного на ступенях. Приглядевшись, Шелестов понял, что разведчик умело и незаметно осматривается. Затем застегнул шинель и двинулся по улице в условленном направлении. Его обогнали два мотоциклиста, потом легковая машина, и на какой-то миг на улице стало пустынно, и Сосновский сделал неуловимый шаг в сторону и исчез в арке дома.

      – Михаил, ты с ума сошел? – принялся отчитывать Сосновского Максим. – Ну что за ребячество, что за спектакль?

      – Никакого ребячества, – совершенно трезвым голосом заявил Сосновский. – Выхода другого не было, не поверил бы майор в мои откровения и сам бы не стал откровенничать. Только необъяснимый порыв, дружеское расположение и много общего во взглядах на мироустройство.

      – Он что-то знает? – насторожился Шелестов.

      – То-то и оно! – устало улыбнулся Михаил. – Этот майор тыловик. И он устал от войны, от постоянного ощущения опасности. Ему приспичило выговориться и надоело пить одному. А я второй день с ним «заливаю за воротник». Он проболтался, что ему приходится выделять содержание на арестованных и ему