Непростые смертные. Владислава Николаева

Притихли птицы. Женщины сидели по домам у лучин, рукодельничали. Марфуша, не глядя, пряла в уголке шерсть, Маришук шила для подросшего старшего сына.

      Зима выдалась морозной. Чувствовалось, что зимовье будет тяжким. Злился мороз, злились неугомонные хинови. Муж вновь собирался в поход. Марфуша тайком поглядывала на безмятежную Маришук.

      Мужчины ушли. Невесты-призраки, запомнившиеся Маришук после летней свадьбы, заметно округлились и теперь, ещё более ранимые и беззащитные, вынуждены были снова попрощаться со своими мужьями. Среди них была и Янка.

      Вскоре после молчаливых проводов она появилась в тереме. Маришук не удивилась.

      – Опять ушёл с отцом? – поинтересовалась Маришук, словно они не расставались. Янка не появлялась с тех пор, как вернулся её возлюбленный муж. Маришук её не винила. Муж разрешил Марфуше с детьми остаться в их доме, так что Маришук не скучала.

      – Нет, – Янка тяжеловато села, обнимая живот поверх отороченной соболем шубы. – Свёкр решил на сей раз остаться.

      – Он уже не молод, – кивнула Маришук.

      – Старость его не беспокоит, – хмыкнула Янка.

      – Он не станет ругаться, что ты не дома?

      – Брось, сестра! У меня добрый свёкр.

      – Муж говорил мне, приведись голодать, куска хлеба не брать из рук твоего доброго свёкра.

      – Странно, – Янка засунула за щеку сушёную тыкву, – я думала, они приятели.

      – Они больше, чем приятели. Они боевые побратимы.

      – Не обижайся, – тихонько заметила Марфуша, – но свёкра твоего колдуном за глаза кличут.

      Янка равнодушно пожала плечами:

      – Нам он худа не желает.

      – Разумеется, нет, – успокаивающе подтвердила Маришук.

      *

      Мороз посуровел. Янка не появлялась. Свёкр не выпускал её из дома и правильно делал. Воздух в тереме стыл, домочадцы собирались у печи. Марфушины трое ходили тепло одетые и, несмотря на все заботы, в соплях. Хозяйские мальчишки бегали в тонких рубашках и босые. Маришук ощущала уколы совести и иногда думала о себе, как о нерадивой матери, но от детей пыхало теплом, как от печи, и все попытки одеть их теплей заканчивались одинаково – женщины находили тёплые вещи то тут, то там.

      – Как тебе удаётся быть такой спокойной? – не выдержала Марфуша как-то вечером.

      Маришук разливала детям подогретое молоко. Только так удавалось подсунуть детям что-то тёплое. Марфушины не отказывались ни от чего предложенного, а родные соглашались только на горячую еду. Уже начали показывать характер. Маришук иногда вздыхала, представляя, какими непослушными станут дети дальше. Быстрей бы мужчины вернулись.

      – О чём, по-твоему, я должна беспокоиться? – удивилась Маришук. – Дети здоровы, запасов на две длинные зимы, в доме тепло…

      – Твой муж, – Марфуша смотрела во все глаза.

      Маришук пожала плечами:

      – Он будет в порядке.

      Её уверенность смутила Марфушу.

      *

      На исходе зимы родились первые дети летней свадьбы. Маришук, оставив сыновей на попечение