Личный лекарь Грозного царя. Александр Сапаров

что наш боярин важный такой есть.

      Я повернулся к по-прежнему стоявшим на коленях мужикам:

      – Эй, вас что, силой, что ли, поднимать? Давайте идите в людскую, поешьте хоть с дороги.

      Потом, уже повернувшись к тиуну, сказал:

      – Ты, Ефимка, как тиуном стал, заважничал – чего мужиков не накормил?

      Тот заюлил глазами:

      – Виноват, Сергий Аникитович, так вот получилось, заговорились мы тут с ключником.

      – Точно так, – подтвердил, покачиваясь, Федька.

      – Ох, пораспустил я вас, – угрожающе сообщил я им, – в будний день водку трескаете. Ладно, на этот раз прощаю, но еще такое дело – и на конюшню, а то у меня конюх засиделся, заскучал, вчера еще жаловался, что давно розог в руках не держал.

      Пока я разговаривал с людьми, на крыльцо вышла моя жена и с улыбкой смотрела, как я распекаю подчиненных.

      – Сергий Аникитович, – крикнула она, – хватит уж отчитывать, иди скорее, ужин ждет.

      Еще зимой, перед свадьбой это была девчонка с блестящими любопытными глазами, но беременность изменила ее совершенно. Даже походка сделалась другой. И она уже стала не девочка, а женщина, осознающая свою красоту и новую жизнь, которую носит в себе.

      И вновь, как почти каждый вечер, я подумал: «Как же мне повезло, ведь на ее месте могла оказаться любая другая женщина». Но сейчас мне казалось, что мне всегда нужна была только она одна. Нет, наверно, все-таки есть Бог на белом свете, что подарил мне такое счастье, которого никогда у меня не было в прошлой жизни.

      Я закончил разговор и быстрым шагом поднялся на крыльцо и, поцеловав Иру, прошел вместе с ней в дом под многозначительное переглядывание дворни.

      После ужина я вызвал к себе Ефимку, который уже достаточно протрезвел и был в состоянии обстоятельно рассказать о делах в моих владениях. Кроме того, с собой он принес две корзины. Из первой, пахнущей керосином, он начал извлекать жестом фокусника небольшие бутылки, заполненные фракциями нефти, полученными уже в Заречье.

      – Лужин, мать твою! Ты что, совсем ума лишился, зачем ты эту вонь сюда приволок?! Давай пойдем во двор, покажешь, что там есть! – закричал я на него.

      Тот вновь аккуратно сложил все бутылки обратно в корзину, и мы пошли во двор, а по дороге Ефимка обиженно бормотал, что он специально принес в кабинет и никому не показывал, думал, что это тайна великая.

      Я прямым ходом направился в мастерские к Кузьме, где Лужин поставил корзинки на пол и стал заново вынимать бутылки, воняющие керосином. Во второй корзине, переложенные стружкой, лежало несколько стеклянных плафонов для керосиновых ламп.

      Ефимка, с интересом глядя на них, сказал:

      – Слава тебе господи, наконец хоть узнаю, что это за штуки. У нас там все от любопытства помирают, что это такое будет, а больше всех Дельторов – он даже сам хотел ехать смотреть. Хорошо хоть стрельцы его не пустили.

      – Кузьма, –