Сердце Лейверона. Мира Кейл

знаю, сколько мы так шли. Впереди не виднелось ни огонька, значит, до теплого и людного места мне еще терпеть и терпеть. Конь не спешил, но на каждый шаг его почти двухметровых ног приходилось десять моих. В конце концов, я попросила его остановиться, чтобы передохнуть. До его прихода я тут уже успела интенсивно позаниматься кардионагрузкой, разыскивая хоть кого-нибудь. Мне даже пришла мысль снять туфли и пойти босиком, только я вмиг отморозила бы и без того измученные ноги.

      Чтобы почувствовать хоть какую-то жизнь, кроме своей собственной в этой густой темноте, я заговорила с конем снова:

      – Мое имя ты знаешь. А тебя как зовут?

      Конь стоял спиной, точнее, крупом ко мне и молчал. Он был не вороной, как мне показалось сначала, а темно-серый, в светлых яблочках. Я уже успела пожалеть о том, что задала вопрос, как он ответил:

      – Арнел. И это не яблоки.

      Я услышала это так четко и громко, что поняла – он тоже говорит в моей голове.

      – Что значит «тоже»? Кто еще говорит в твоей голове?

      – И ты читаешь мои мысли? Да вы хоть ноги вытирайте, прежде чем заходить ко мне в голову!

      – Значит, никого не пускай туда. Отвечай на вопрос. Что значит «тоже»?

      Он развернулся и уже надвигался на меня своим огромным мощным телом. Я не шелохнулась и твердо встретила его приближение.

      – У меня был… есть кот. И со вчерашнего дня мы понимаем друг друга.

      Конь навострил уши, нервно перебирая передними ногами.

      – Садись мне на спину. А то мы и к завтраку не доберемся.

      С сомнением встретила его предложение. Его спина была так высоко, что я едва дотягивалась до нее, даже подняв до предела руки.

      – На твоей спине я смогу оказаться только с помощью лестницы, Арнел.

      Конь выпустил возмущенное облачко пара, и это невероятно красивое и гордое животное опустилось в поклоне передо мной.

      – Никакой это не поклон. Вы, люди, такие зацикленные на себе. Залезай.

      С самого начала было понятно, что у меня ничего не выйдет. Без седла, стремян, в узкой юбке мне даже ногу на него не закинуть. Потопталась в раздумьях и приняла непростое решение, единственное в данной ситуации. Нехотя рассталась с теплым пальто и на всякий случай спросила, зная о нелюбви мустангов ко всей этой атрибутике для наездника:

      – Ты не против, если я положу тебе на спину пальто?

      – Зачем?

      – Чтобы…Чтобы не натирать ни себя… ни тебя.

      – Хорошо, делай, что нужно, да побыстрее! Сколько мне еще так стоять?

      Расправив пальто на гладкой спине, попробовала сесть боком. Как ни старалась, допрыгнуть так и не смогла. Как я и боялась, узкое платье не позволяло мне перекинуть ногу через спину. Попыталась сделать на нем соблазнительный разрез, но ткань встретила мои попытки сопротивлением. Тогда я смело задрала платье до пояса и не без усилий покорила-таки этот Эверест. Сняла с шеи шаль и, расправив ее, плотно укуталась, завязав на спине узлом. От всех этих движений в груди заболело еще сильнее, чем прежде.

      Арнел поднялся и тряхнул роскошной гривой, хлестнув меня по лицу.

      – А держаться