Человек из ниоткуда. Роман Иванович Кирнасов

вспомнила, как в детстве читала рассказы о животных, написанные искусственным интеллектом по мотивам творчества известных писателей. Программа брала всё самое лучшее из того, что написали писатели-люди, и компилировала в совершенно захватывающие рассказы. К чему это воспоминание мне сейчас, в пяти миллионах лет от дома? Совершенно не вовремя, – подумала я, наклонилась и взяла птичку в руку.

      – А'ника, что ты делаешь? – голос Патсторса звучал довольно нервно.

      – Беру образец местной фауны. Ты же помнишь, что кротовина закрывается через пару часов. Причём, из этой пары часов мы уже потратили минут сорок. А нам ещё возвращаться. Давайте возьмём птичку!

      – А'ника, ты даже не представляешь себе, какие организмы мы можем привезти домой. Вирусы, бактерии, простейшие…

      Я скорее почувствовала, чем увидела, что профессор уже согласился взять птицу, а спорит просто по инерции.

      – Она пройдёт карантин. Процедура отработана. Пойдём, не будем терять времени.

      Я шагнула ко входу в лётку. Мы уселись, и птичка (или она, пока не ясно) с готовностью порхнула на спинку кресла. Я активировала Сардию для полёта. По зафиксированным координатам мы долетели до "своей" червоточины и стартанули назад, как и сюда. С помощью излучателя активировали кротовину, увидели жёлто-зелёное свечение, нырнули в воду и прошли пространственно-временной барьер. Лётка сделала резкий поворот вверх, и мы вновь вынырнули из воды, закрыв кротовину. Убедившись, что Сардия никак не пострадала, мы отправились в наше рабочее помещение.

      – Нашкодил, – резко произнёс профессор, с эмоциональным выражением, на котором вновь появилось слегка, то чувство, которое у нас активировалось в прошлом – страх.

      – Что случилось, Патсторс? – с тревожным интересом, спросила я.

      – Только что хотел допить Джинго с бутылки, а бутылки-то нет.

      – Да, я помню, что ты мне вроде предлагал.

      – Да. Я брал с собой бутылочку напитка, но я так её и не открыл. А момент, когда я её оставил, как-то даже и не вспомню сейчас.

      – Наверное перенервничал, сказала я, – поняв о чём говорит профессор.      Он имеел ввиду – возможность реализации временнóго парадокса под названием «эффект бабочки».

      – Эффект бабочки, – уточнила я у своего напарника?

      – Возможно, – произнёс он и добавил, – нужно проверить.

      – Кстати, из-за этого попугайчика или кто он там, тоже могло что-то произойти насчёт исходящих временны''х волн.

      Я взглянула на птичку. Надо искать клетку и спросить в зоологической секции, чем питаются представители этого вида.

      – Да, – извини, я не подумала в тот момент вообще о парадоксах времени.

      – Ну, я тоже тогда забыл, мною управляли эмоции, – ответил мне напарник.

      – Да, какое-то негативное ощущение. Но в тот же момент новое для меня, неизведанное…, – высказала я то, что до этого некогда было высказать.

      – Да, у меня также, – согласился Патсторс. – Может, это говорит о том, что проникновение в прошлое