Простой. Артур Ямалетдинов

нужна бумага! И фломастеры!

      За стойкой стоял Рома, поэтому я еще не успел договорить, как в одной руке у меня оказалась бумага, а в другой – еще пачка бумаги. По карманам он мне распихал карандаши и фломастеры, а потом победно вручил стаканчик для них. Лучший!

      Все прошло хорошо. И мне даже удалось оторваться от погони – две девочки буквально начали охотиться за мной и сильно расстроились, когда мне удалось скрыться от них; а во-вторых, я оказался в бэке ресторана, где встретил Дениса:

      – А у тебя много талантов, Артур.

      – Что я мог поделать. Уже уходите?

      – Да, достаточно я тут времени провел в этому году.

      – После десятого возвращаетесь?

      – Да, заодно обсудим твой перевод.

      – После десятого я хочу выйти на смены за стойкой ресепа.

      – Обсудим.

      Мы пожали руки и разошлись: он – в лифт, я – обратно в зал ресторана. Смена продлилась еще 15 часов.

      Еще через 28 часов я оказался в Альвине.      Мы были у нее – в старой пятиэтажке на окраине черниковки.

      – А ты значительно прокачал свои навыки, – сказала Альвина натягивая носочки.

      – Да. Как и ты. Ты, надеюсь плакала тогда не из-за меня?

      Мы познакомились с ней в колледже. Наш первый раз был хорош – мне так показалось. Пока не обнаружил ее в ванной плачущей.

      – Я была маленькой и глупой, и страдала из-за парня, который не был достоин меня.

      Вздохнул с облегчением. Она кинула в меня вопросительный взгляд, пока распутывала колготки:

      – Ты изменилась, – мне удалось вовремя свернуть в другую сторону.

      – Да, ты тоже. Повзрослел, – резинка колготок шлепнула по ее талии.

      – Со стороны виднее.

      Мы выпивали на кухне. В углу уютно тарахтел старый холодильник. Альвина пила вино большими глотками из кружки "лучшая дочь в мире". Это было красиво. Погладил ее по колену.

      – Артур! – и поцеловала меня в нос.

      – Не могу никак удержаться. Ты красивая. И милая. Мне хочется, чтоб у тебя все было хорошо.

      – Все будет. Я лечу в Питер в феврале.

      – Это здорово! – я приложил усилия, чтоб не показать свое разочарование. Уже успел себе придумать наше возможное будущее.

      Я поцеловал ее на прощание. Она меня крепко обняла, а потом отстранилась немного. Взяла за плечи. Посмотрела мне прямо в глаза:

      – У тебя все будет хорошо. Я вижу это.

      Я кивнул, спустился вниз по обосанным ступенькам и вышел обратно – в большой и холодный мир. Таксист снова перепутал дом.

      – Вот так вот я провел свои праздничные дни! А ты че, как сам, Моть? Мотя?

      Он писал лекции.

      – Ты че, лекции переписываешь, Моть?

      – Да, я пишу лекции.

      – Ты что, лекции сейчас переписываешь, братан?

      – Да, я переписываю лекции, Турик.

      – Он действительно переписывает лекции! – я обернулся к дамам и торжествующе показал на Мотю пальцем.

      Дамы тем временем уже набросились на водку. А я еще не был пьян и накурен, но я уже куражился.

      Мне надоело докапываться до Моти, поэтому я взял