Воскресший гарнизон. Богдан Сушинский

доставляют нам «Фау»… – еще с порога начал извиняться О’Коннел, однако, иронично посматривая на шефа европейской разведки, Черчилль решительно прервал его.

      – Вы не опоздание свое пытаетесь оправдывать в эти минуты, генерал, а бессилие своей разведки. Из-за бездействия которой мы так толком и не знаем, ни где эти «дьявольские сигары Фау» производят, ни откуда их запускают, а главное, какова их конструкция. Лондонцам приходится благодарить Господа за то, что до их города долетает лишь каждая четвертая ракета[21], остальные сами отклоняются от курса и падают в море или же их сбивают наши пилоты и зенитчики.

      О’Коннел метнул взгляд на личного секретаря, словно подозревал, что это он специально испортил настроение Черчиллю, а затем молчаливо, с какой-то обреченностью в глазах, уставился на премьера.

      – К изучению производства «Фау» мы подключаем сейчас польскую агентуру, которая сумела закрепиться в тех местностях, где эти ракеты производят и где испытывают. Уже сейчас некоторые фрагменты этих снарядов …

      – Если речь идет об осколках ракет, то самыми большими коллекционерами их становятся английские школьники, – произнес Черчилль, попыхивая сигарой. – И не пытайтесь убедить меня, генерал, что вы всерьез рассчитываете на успех своей польской агентуры на этом поприще, а не тянете время, молясь на фронтовые и дипломатические победы русских. Не сомневайтесь, генерал, – перехватил он очередной взгляд О’Коннела в сторону Критса, – мой секретарь того же мнения.

      Услышав это странное, совершенно не свойственное Черчиллю, заверение, Критс одарил генерала такой ухмылкой, словно только что ему было милостиво дозволено поджечь поленья у подножия инквизиторского костра, на который вот-вот возведут О’Коннела.

      – Понимаю, сейчас вас больше интересует судьба «Регенвурмлагеря», сэр.

      – Тогда какого дьявола, – буквально выдернул изо рта сигару Черчилль, – мы столько времени ходим вокруг да около, генерал?!

      В течение нескольких минут О’Коннел излагал все, что ему было известно о подземном лагере СС. Хотя значительную часть информации сэр Черчилль уже получил из лежавшей на его столе папки, он, из деликатности, ни разу не перебил генерала. Во время всего этого рассказа премьер сидел, откинувшись на спинку, – в облике старого, уставшего человека, задремавшего в кресле с погасшей сигарой во рту у давно охладевшего камина.

      – Да вы беллетрист, генерал! – проворчал Черчилль, когда О’Коннел наконец-то исчерпал свое красноречие. И только теперь предложил ему одно из кресел у журнального столика.

      Черчилль всегда считал, что докладывать военные должны стоя. Как только позволяешь им садиться, они забывают о его неармейском чине и позволяют себе расслабляться. Не догадываясь при этом, что, наоборот, генералы более уверенно чувствуют себя только тогда, когда стоят перед ним навытяжку, которая привычно порождает у них ясность ума и краткость речи.

      – Простите, сэр?..

      – Я

21

На самом деле Лондона достигала каждая третья ракета, которая была признана в Берлине в качестве оружия устрашения. Известно, например, что в целом, согласно германским данным, с середины июня 1944 года в сторону Лондона было выпущено около 23 тысяч ракет «Фау-1» и свыше 10800 более усовершенствованных ракет «Фау-2», однако значительная их часть взрывалась на старте или же, по указанным мною причинам, не достигала территории английской столицы. Целью этой атаки было заставить английское правительство пойти на сепаратные переговоры с рейхом.