Солнце, море… дирижабль. Тимофей Царенко

наблюдая за братанием.

      – Рыжие люди – это к удаче! – разрубил воздух рукой Эрих. Он, в противовес Йозефу, косел довольно быстро. – Их нужно держать к себе поближе. И тогда любые начинания пройдут легче.

      – Они просто редкие. Это эта… наследственность, во! – Рей напыжился и приобрёл опасно интеллектуальный вид. – У кареглазых и черноволосых людей рождаются черноволосые и кареглазые дети. Даже если они сочетались со светлоглазыми. А у рыжих кровь не сильная. Им надо скрещиваться между собой, тогда и дети будут рыжими. Стоит им смешаться с остальными, и рыжина уходит из потомства. Потому их так мало.

      – Мистер Салех, не несите чепухи! – Мирой аж подпрыгнул от возмущения. – Рыжих людей мало, потому что только сердце рыжего человека является ключевым компонентом для зелья Истиной Удачи! Их почти истребили!

      – Да? А что там ещё было, в составе-то? Может, рецептик знаете?

      Салех наклонился к магу, но смотрел при этом на посла. Взглядом человека, у которого была доля в алхимическом производстве.

      Посол в ответ лишь недоумённо вскинул брови – и снова возгласил тост за свою родину.

      Мирой на просьбу о рецепте отрицательно помотал головой, и Рей не стал развивать нездоровый интерес по адресу инфарского посланника. Зато к нему, в свою очередь, наклонился Ричард. И зашептал еле слышно:

      – Мистер Салех, я понимаю, что высказывался довольно неодобрительно о вашем увлечении психологией… Но, может, скажете, что с нашим знакомым? Не могу понять, почему он себя так странно ведёт?

      – Кажется, посол думает, что мы его всё-таки пленили. И что мы – агенты имперской контрразведки. Или разведки, ему без разницы. Видимо, у них в Инфарии разведслужбы нет, и они до сих пор считают, что крупный военачальник, оказавшись в плену, должен рассказывать пленившим всё. Так было принято две тысячи лет назад, чтоб ты знал. Но в то время был ещё один обычай. Когда пленённый рассказывал всё, что знает (или всё, что интересовало противника), ему полагалось смыть позор собственной кровью. Обычно ему давали короткий кинжал, и он закалывал себя в сердце. Самые крепкие вскрывали живот и наматывали на руку собственные кишки, пока не давали дуба. При этом полагалось громко славить своего сюзерена и свою родину.

      Салех говорил всё так же тихо, его слышал только Ричард и, возможно, Роберт.

      – Поскольку Йозеф не знает, получили мы все интересующие сведения или ещё нет… А рассказал он нам далеко не всё, что ему известно… Он продолжает честно славить Великую Инфарию. Чтобы потом никто не посмел его обвинить в недостатке храбрости или твёрдости духа. И раз мы продолжаем ему наливать, он не знает, какой тост будет последним. Вот и…

      Рей раскрыл ладони и наклонил голову – дескать, такие вот дела. Ричард тихонько фыркнул:

      – Надо же, как долго могут жить традиции, оставшись без основы…

      Пока они беседовали, Мирой оккупировал внимание иностранца. Сейчас демонстрировал ему висящий над ладонью огненный шар.

      – А вот так у вас