Одна зима на двоих. Полина Верховцева

хищными инстинктами.

      Когда от тебя бегут – хочется рвать, в клочья.

      С ее головы слетел платок, и тугая светлая коса упала на плечи. Внезапно захотелось потрогать, проверить такая ли она мягкая на ощупь, как кажется. Вместо этого он поднял ее за шкирку, разворачивая к себе лицом.

      Молоденькая совсем, хрупкая. Кожа, такая светлая, что кажется фарфоровой. И Глаза… Зеленые, словно кошачий изумруды.

      Он видел множество женских глаз: зеленых, карих, голубых, как небо, томных с поволокой, и пылающих словно лесной пожар. Но только от взгляда этой замарашки, внутри сжималась тугая спираль – глупость, не имеющая никакого значения.

      Откинув в сторону эти глупости, Хасс задал вопрос, выпуская на волю силу зверя, причиняя боль. Он никогда не жалел пленных, и будь у него чуть больше времени, узнал бы всю правду о том, кто она, как здесь оказалась, и где все остальные, но в воздухе уже звенело от холода, и горы зловеще нашептывали и том, что им не скрыться.

      В лагерь он тащил ее как куль с мукой, бесцеремонно дергал, перехватывал из лапы в лапу, при этом жадно прислушиваясь к тому, как срывается с губ ее дыхание.

      Она его волновала. Отвлекала от важных мыслей. Хасс не любил, когда его отвлекали и всегда знал, как избавиться на мешающего элемента. Еще на подлете к лагерю решил, что отдаст свою находку императору, преподнесёт в дар, как трофей, добытый в долине…

      И что в итоге?

      Он с ней в пещере, укрывает от лютующего Сеп-хатти и жадно принюхивается. Ее запах, не такой как у всех. Он задевал что-то внутри, царапал, отравлял. Хотелось уткнуться в нее носом и урчать, словно большой, сытый кот. Рядом с ней по венам расползалась слабость, которую Хасс не прощал ни другим, ни самому себе.

      Поэтому тихо зарычал, когда Ким попыталась отодвинуться, и отвернулся, пряча морду под крылом. Так стало легче, но не на много. Он слышал, как грохотало ее сердце, билось в груди испуганной птицей, и каждый удар эхом отдавался в его голове.

      ***

      На улице свирепствовал буран. Завывал, бросался на скалы, рассыпаясь миллионами искр, забрасывал снежные хлопья в пещеру, гремел, разрываясь ледяными молниями. Сеп-хатти был напитан отголосками подземных жил, пульсирующих в недрах гор, и древней магией, разделяющей два мира. Попасть в него на отрытом месте – смертный приговор, но он же давал шанс пройти через Драконью гряду, сминая на своем пути барьеры, которые невозможно преодолеть летом.

      Хасс не боялся его. Он давно привык и к холоду, к колючим ледяным брызгам и к тем искрам, что бежали вдоль хребта. Сколько на его счету переходов в долину? Пять, десять? В последний раз он приходил сюда пару лет назад. Точно так же вел людей самыми безопасными тропами, и точно так же пережидал буран в пещерах. В этот раз не было никаких отличий, кроме одного.

      Эта девчонка стала одной сплошной проблемой.

      Он чувствовал ее страх, ненависть, желание сбежать. Она его злила, а еще вызывала странное желание удержать. Кхассеру это не нравилось, как и то, что он чувствовал, когда его воины бросали на нее заинтересованные взгляды.

      На