Эпоха Ворона 1. Шпион. Дариен Ройтман

не только меня.

      – Кто-нибудь понимает, чего он там бормочет?! – пытаясь перекрыть звук третьего «блу-ум-м», нервно рявкнул Вебер.

      Быстро посовещавшись, лингвисты пришли к какому-то выводу.

      – Он требует свою секиру, – опасливо сглотнув, выдал Крайзман, переждав шестой «блу-ум-м». – Он хочет что-то сделать с ногами Ринальдо. То ли отрубить и выбросить, то ли просто выбросить. Мы не совсем поняли глагол. Видите ли, он несколько неразборчиво проговаривает слова…

      Мне стало нехорошо. И зачем ему только дались мои ноги. Мало того что одну он мне сломал в драке, так, видимо, этот парень преисполнен решимости довершить начатое и доломать вторую.

      Наверное, он затребовал меня к себе, чтобы отомстить, а не поклясться в верности, как уверял до этого.

      Странно, но в его зелёных глазах я не видел ярости, как во время боя. Только отчаяние, мука и решимость во что бы то ни стало совершить задуманное…

      И тут под звуки очередного «блу-ум-м» меня осенило! Ну конечно, секира!

      – Господин Вебер! – быстро выкрикнул я. – Прошу вас, немедленно прикажите принести секиру!

      – Сейчас не время для шуток! Я… – начал закипать директор.

      – Это не шутка, Вебер! – моментально перебил его я. – Вы что, не видите?! Этот человек… О, простите! Этот гном рвётся присягнуть мне!

      Хвала Деве Марии, секира оказалась недалеко. Не прошло и минуты, как появились два ассистента, сгибающиеся под тяжестью этого грозного оружия. Увидев, что они несут, гном оживился ещё больше и, прекратив таранить головой стену, затянул какую-то заунывную песню. При этом он начал пританцовывать по кругу, через каждые несколько шагов подпрыгивая вверх на высоту своего роста. Сначала я опешил, а затем, набравшись решимости, обратился к ассистентам:

      – Давайте сюда топор!

      Они недоуменно посмотрели на меня, но, увидев кивок своего босса, осторожно водрузили секиру мне на плечо. Я чуть не упал. Неожиданно заныла, видимо, ещё не до конца зажившая нога.

      – Господин директор, – обернулся я к Веберу. – Будьте добры. Распорядитесь, чтоб меня впустили внутрь.

      – Вы в этом уверены? – озабоченно спросил меня тот. – Это может быть очень опасно. Хоть мы и будем держать наготове парализаторы, но…

      – Я сейчас вообще ни в чём не уверен, – решительно перебил я. – Но, если вы меня не впустите сейчас, я не знаю, хватит ли у меня храбрости сделать это ещё раз. Открывайте! Один раз я с ним уже справился! Если понадобится, сделаю из него отбивную!

      Мне показалось странным, что никто не засмеялся. Ведь было ясно, что эта бравада совершенно не соответствует действительности.

      С лёгким шипением прозрачная дверь отъехала в сторону, и я вошёл.

      «Аве, Мария, грация плена, Доминус текум», – молился я Пресвятой Деве.

      И это впервые с тех пор, как мне было десять лет. Впервые с тех пор, как умерла моя любимая матушка…

      Затем дверь закрылась, но этого я уже не услышал.

      С