Евгений Оневич. Федор Кудряшов

вокруг,

      Под каблуком давя подруг

      И всех, кто помешать им смеет.

      И рады мама и отец,

      Что повзрослела наконец.

5

      Я видел девок безобразных,

      Мораль отвергнувших уже,

      Что на потребу швали праздной

      Канкан танцуют в неглиже,

      Эксплуатируя извечно

      Мужскую слабость человечью,

      Показывая у шеста

      Свои филейные места,

      Фигур и поз разнообразных

      Из забугорных камасутр

      И тем растленный дух несут

      Гнилой морали буржуазной,

      Которой этот вредный класс

      Калечит дух народных масс.

6

      Бывают девушки фригиды,

      В тех чувства вовсе не видны.

      Бесстрастны, как кариатиды.

      Подобны куклам ледяным.

      На эту только глянешь, баста!

      Член поникает, точно астра

      Холодным утром октября,

      Когда в далёкие края,

      Муаром покрывая небо,

      Гусей крикливые стада

      Летят неведомо куда,

      Туда летят, куда им требо.

      И цепенеют лес и луг

      В предвосхищенье зимних вьюг.

7

      Татьяна, как это ни грустно,

      Душою русская была.

      Любить, иначе как по-русски,

      Она, понятно, не могла.

      По-русски – это до отпада,

      По-русски – это без огляда,

      И, всем чертям наперекор,

      Бараном биться о забор.

      И, без сомнения и страха,

      Рубаху сверху до пупа;

      Без средств, без свадьбы, без попа;

      В Сибирь, на каторгу, на плаху.

      По-русски – с милым хоть куда,

      По-русски – это, блин, бяда.

8

      Влюблённым в мире места мало,

      Нигде не скрыться от тоски,

      Губу Татьяна раскатала,

      Взяла её любовь в тиски.

      Везде летят проклятым роем

      К ней мысли о заветном дроле,

      И милый образ, как живой,

      Зуд вызывает половой.

      И в тьме ночной, и днём при свете,

      Без пищи, отдыха и сна

      Не успокоится она,

      Мечтая о своем предмете.

      А наш Оневич между тем

      Завёл-таки себе гарем.

9

      Мужчина прост, как Буратино,

      Весь из нестроганых досок.