Евгений Оневич. Федор Кудряшов

подавать велел на стол.

      А после баньки, трали-вали,

      Где бабы голые сновали,

      Открылся ключ, забил фонтан

      И чёрт-те что творилось там.

      Прошла инспекция отлично,

      Жандарм наш то-то был хорош,

      Как ёж на всех зверей похож.

      И в совершенном неприличье

      Положен был в свой фаэтон

      И к месту службы возвращён.

4

      Оневич разложил как надо

      Рамсы, как истинный пацан:

      И, вычислив соседа-гада,

      Призвал к ответу подлеца.

      Раскрасил паразиту внешность,

      Поотбивал ему промежность

      И по бокам так надавал,

      Что кулаки поразбивал.

      И, утвердив себя героем,

      Орал, как в марте дикий кот,

      Что всю округу через рот

      Он поимеет и уроет.

      Со страха местные паны

      Свои обделали штаны.

5

      И тут приехал Вова Ленский

      И поселился, как сосед.

      По ксиве – студер гетингенский,

      Стихи писал, что твой поэт.

      Хипарь был – волосы по плечи,

      Всех изумлял культурой речи.

      Прикинь, ни одного осла

      Он даже на куй не послал.

      За мною бы не заржавело,

      Когда бы к случаю пришлось,

      То слово крепкое нашлось,

      Но воспитанье – вот в чём дело.

      Других причин не назову,

      Но Геттинген – не БГУ.

6

      В деревне, где одни уроды

      Имели силу, власть и вес,

      Один Оневич, друг свободы,

      У Вовы вызвал интерес.

      Они сошлись. Эйнштейн и йети,

      Кобзон и Элвис – типы эти

      Не так различны, как они.

      Сперва базарили все дни

      И в спорах надрывали глотки.

      Потом сошлись, как братья Гримм,

      Над знаменателем одним,

      Так водка сходится с селёдкой.

      Две вещи вроде разных. Да?

      А друг без друга – никуда.

7

      Среди туземцев сиволапых

      Был Ленский, типа, идеал.

      Он девок за зады не лапал,

      А только руки целовал.

      И им казались так красивы

      Его лесбийские порывы,

      Что тёлки плавились насквозь

      И раздвигали ноги врозь.

      С тоски желтели, как лимоны,

      Случайный встретив взор его,

      Им не суливший ничего,

      И исходили в панталоны.

      Да, тщетно зарились халды,

      Напрасны были их труды.

8

      Себе на щит другую шмару

      Он наколол, а их кидал.

      И то сказать, такую пару

      Наверно, Бог один создал.

      Он с детства от неё тащился,

      Когда ещё в постель мочился.

      Она же, шустрая юла,

      Была мила и весела.

      Кругла, задаста, синеглаза,

      И сиськи пыжились на мир,

      Как бело-розовый зефир.

      Ну, хороша была зараза.

      Была в ней стать, была в ней прыть.

      О чем ещё тут говорить.

9

      Он ей писал стихи и прозу

      Про то, как сильно уважал,

      Про