Александра. Книга вторая. Разлом. Кара Смит

не обратила на нее внимание. Она встала, отряхиваясь от прилипшей к голой коже травы и земли, и повернулась спиной к океану. Я рассматривала Эмму, пытаясь понять: ее ум – результат способности, или она всегда такой была. Джордж очень уж рассчитывал на Эмму, он советовался с ней во всем и не оспаривал ее решения. Еще Крис рассказывал, что Джордж и Эмма часто ходили по различным вампирским заведениям с тридцатых по шестидесятые. Там они сколотили основной капитал семьи, а потом Эмма его приумножила благодаря фондовым биржам.

      – Эмма?

      – А?

      – Это твоя способность? – я решила не гадать, а спросить напрямую.

      – Думаю, да. Тяжело сказать точно, когда у тебя что-то не настолько очевидное, как у вас, – как-то невесело сказала она. – Что-то, что нельзя пощупать, нельзя увидеть.

      – Да брось, – улыбнулась Фиби. – Сколько раз ты вытаскивала нас из передряг, а сколько папе помогала? Крис вообще тебе жизнью обязан, если бы не ты, он бы умер на тех боях в подвале. Твоя способность ничуть не абстрактна.

      – Да уж, – невесело усмехнулась Эмма.

      – Если ты не можешь создавать щиты, это не значит, что твоя способность менее значима, – я села так, чтобы получше видеть Эмму, Фиби села рядом. – Я вот тебе завидую, ты можешь касаться кого угодно, не боясь стать волком или человеком в самый неподходящий момент.

      – И не переживаешь каждый раз момент смерти. Снова и снова, – добавила Фиби.

      Эмма смотрела далеко в лес, она стояла вполоборота. Опущенные уголки губ, поникшие плечи и время от времени сжимающиеся кулаки говорили о грусти, которую она испытает. Но отчего? Неужели мы ее обидели?

      – Вы ошибаетесь, если думаете, что в моей способности нет минусов, – тихо сказала она. Мы с Фиби притихли. Эмма обернулась и, грустно улыбнувшись, спросила: – Хотите, я расскажу вам свой самый главный секрет?

      Меня, как человека, который пять сотен лет хранил свои тайны, боялся даже имя родителей произнести вслух, такой вопрос застал врасплох. Я не имела права говорить, что хочу услышать ее секрет, она не обязана мне его рассказывать. Но в глазах Эммы я увидела что-то такое, что часто замечала в своих, в моменты, когда мне нужен был человек, которому я могла бы довериться, поделиться тем, что накипело внутри. Это было отчаяние. Наверное, потому я и кивнула.

      – Я не люблю Айзека, – прошептала Эмма, горько скривив губы. – И никогда не любила.

      Фиби ахнула и хотела было что-то сказать, но передумала. В моей голове крутилось множество вопросов, которые я боялась задать.

      – Я вообще никого не любила, – продолжила Эмма, садясь рядом. Она не смотрела на нас, отводя глаза, будто стыдилась своего признания. – Кроме одного-единственного человека. Маму. Ее я любила больше всего на свете, она вырастила меня, сделала такой, какая я есть, отдала мне всю себя. У нее и выбора другого не было. Отец умер, когда мне был год, я даже не знаю, как он выглядел, ни одной фотографии не сохранилось с того времени. Маму убили в ту ночь, когда обратили меня. И знаете, что самое грустное? – Эмма повернулась к нам, лицо ее было напряжено, руки