Герои умирают. Мэтью Стовер

из прихожей несутся вопли испуга и боли – Коты явно оказались не готовы к встрече с ней. Я молюсь – хоть бы она успела вывести из строя как можно больше врагов, прежде чем погибнет.

      Ламорак выдергивает Косаль из кирпичной кладки и пинает ее ногой. Кирпичи рушатся, и он, не дожидаясь, пока уляжется пыль, помогает Конносу с семьей перебраться на ту сторону. Потом берет меня за руку и притягивает к себе:

      – Хватит – этот коридор выведет вас в переулок, по которому вы доберетесь до реки. Иди.

      – Ламорак, тебя же убьют…

      Он пожимает плечами:

      – Либо меня, либо тебя. Но ты сможешь увести семью Конноса в укрытие, а я нет. – Он обводит Косалем вырезанную в кирпиче арку. – Зато я могу долго, бесконечно долго защищать этот проход. А ты, если доберешься до Подданных, пришлешь мне подмогу.

      Я хочу возразить, но тут ослепительное пламя вгрызается в мой Щит, и боль рисует узор из черных клякс внутри моего мыслевзора.

      Берн идет.

      У меня подгибаются колени, Ламорак толкает меня в дыру в стене и говорит:

      – Пожалуйста, поверь – я не хотел, чтобы так случилось. Прости меня, Паллас. И вот чем приходится платить.

      – Платить? Ламорак…

      Но он уже стоит ко мне спиной, перекрыв узкий проход плечами, а Косаль в его руках поет свою песню, кромсая кости и сталь.

      – Беги!

      Коннос и его жена – меня вдруг охватывает неуместное ощущение неловкости из-за того, что я не знаю ее имени, – уже ждут моей команды.

      – Девочек на руки, – говорю я. – Сейчас побежим.

      Они хватают каждый по дочке и пускаются за мной, а я уже выбегаю в коридор – слава богу, он пуст. Коридор узкий, длинный, по боковым стенам – двери. Окно в дальнем конце обещает спасение. Мы бежим туда во всю прыть.

      У окна я останавливаюсь и выглядываю на улицу.

      Серые Коты.

      Две группы по пять человек, каждая в своем конце переулка. Их десять, а у меня ни одного бойца.

      Коннос видит выражение моего лица.

      – Что? Что такое? Они там, да? О боги, это они!

      – Мы еще живы.

      Я сую руку во внутренний карман туники и вынимаю серебряный ключ. Секунда – и я перехожу в мыслевзор, настраивая его на сияющие печати. Потом сую ключ в замок ближайшей двери, поворачиваю и слышу мягкий щелчок. Я вталкиваю всех внутрь.

      Мы оказываемся в двухкомнатной квартире, к счастью совершенно пустой.

      – Так, – говорю я, – у нас есть пара секунд, чтобы принять решение. Пока я не творю магию, никто нас здесь не найдет, если только не начнет открывать все двери подряд.

      – А ты… разве ты не… – начинает жена Конноса; я впервые слышу ее голос. – Разве ты не можешь сделать нас всех невидимыми или что-то в этом роде?

      – Держи себя в руках, – жестко говорит ей муж. – Плащ не работает без магии, а магию засекают все устройства, есть даже люди, чувствительные к ней.

      – Но, может быть… – говорю я. – Плащ в сочетании с сильным противоотслеживающим средством…

      Он смотрит на меня, вытаращив глаза.

      – Дай мне твой свиток.

      – Но…