Дракон злой королевы. Екатерина Вострова

Неужели он действительно боялся ее? В тот миг он ее жаждал.

      Зачем ему была нужна эта месть? Зачем он так долго искал себе тело? Все, что было ему нужно в тот момент – это забвение.

      И когда дракон уже готов был сдаться, отказаться от возмездия, от себя самого, когда агония была настолько сильной, что он сам взмолился о смерти, он вдруг с удивлением осознал, что память человека никуда не делась. Он сам никуда не делся.

      Их сознания соединились в единое целое. И мир вспыхнул новыми красками. Он со стороны видел свою жизнь в Валааде и понимал – это его человеческая часть впитывает новые знания. Он видел события до того, как пообещал служить дракону. То есть свою жизнь до того, как пообещал служить самому себе.

      Одно теперь было неотделимо от другого. Они стали единым целым. Чем-то более сильным, великим. Вечным.

      И теперь у него было новое старое имя – Амоа – он был родом из Малеха и из Валаада. И врагам его следовало молиться. Потому что ни одна из его частей не умела прощать…

* * *

      (наши дни)

      – Ты сказала, что знаешь, кто я. Скажи это вслух.

      Амоа стоял в коридоре королевского замка, а перед ним на полу сжалась девушка. Ее губы дрожали, глаза были наполнены затаенным ужасом.

      Она сглотнула и произнесла на грани слышимости:

      – Подгорный король.

      Это было похоже на озарение. На блестящую идею, которая приходит и меняет собой все вокруг.

      Как наяву он вспомнил тот день, когда Ниан атаковали повстанцы, объединившиеся с Трилендом. Он поднялся в воздух, почти победил их всех, но в какой-то момент его тело пронзило несколько запущенных в небо огромных копий. Как он мог проглядеть их катапульты? Непростительная ошибка, стоившая ему так дорого.

      Одно угодило прямиком в голову, вошло через глаз… Он помнил оглушающую боль, а затем… Видимо, упал в море, там обратился обратно в человека, где его и выловили работорговцы.

      А ведь тогда, когда он очнулся, закованный в антимагические наручи, он действительно хотел умереть. Его звериная сущность молчала, истощенная регенерацией, вместо нее надолго поселилась пустота, а вместе с ней вернулось и все то, что он ощущал, когда был заперт в пещере один на один с золотом и своим проклятьем.

      И ведь тогда он действительно оказался снова заперт, хоть и не понимал этого. Заперт в собственной голове.

      Разум отказывался подчиняться, лишенный ориентира. Желания притупились, оставив после себя лишь отвращение. Не справился, не смог. Проиграл. Снова.

      Потом была Киара. Целеустремленная, яркая, согретая внутренним огнем. И тогда он еще не видел всей картины целиком, но сейчас вдруг осознал, насколько судьба благоволила ему все это время, раз столкнула его именно с ней…

      Или это не судьба, а проклятье? Его продолжение? И его истинным наказанием станет не многовековое заточение, а именно она?

      Амоа плохо помнил, как он выбрался из королевского замка. Он даже не помнил, оставил ли в живых узнавшую его библиотекаршу.

      Ему было все равно, видит кто-нибудь его превращение или