Мне нравится, что Вы больны не мной…. Марина Цветаева

ему, Королю!

      Сердце свое и свое отраженье

      В зеркале… – Как я люблю…

      Кончено… – Я бы уж не говорила,

      Я посмотрела бы вниз…

      Вы бы молчали, так грустно, так мило

      Тонкий обняв кипарис.

      Мы помолчали бы оба – не так ли? —

      Глядя, как где-то у ног,

      В милой какой-нибудь маленькой сакле

      Первый блеснул огонек.

      И – потому что от худшей печали

      Шаг – и не больше – к игре! —

      Мы рассмеялись бы и побежали

      За руку вниз по горе.

      1 октября 1913

      Домики старой Москвы

      Слава прабабушек томных,

      Домики старой Москвы,

      Из переулочков скромных

      Все исчезаете вы,

      Точно дворцы ледяные

      По мановенью жезла.

      Где потолки расписные,

      До потолков зеркала?

      Где клавесина аккорды,

      Темные шторы в цветах,

      Великолепные морды

      На вековых воротах,

      Кудри, склоненные к пяльцам,

      Взгляды портретов в упор…

      Странно постукивать пальцем

      О деревянный забор!

      Домики с знаком породы,

      С видом ее сторожей,

      Вас заменили уроды, —

      Грузные, в шесть этажей.

      Домовладельцы – их право!

      И погибаете вы,

      Томных прабабушек слава,

      Домики старой Москвы.

* * *

      Ты, чьи сны еще непробудны,

      Чьи движенья еще тихи,

      В переулок сходи Трехпрудный,

      Если любишь мои стихи.

      О, как солнечно и как звездно

      Начат жизненный первый том,

      Умоляю – пока не поздно,

      Приходи посмотреть наш дом!

      Будет скоро тот мир погублен,

      Погляди на него тайком,

      Пока тополь еще не срублен

      И не продан еще наш дом.

      Этот тополь! Под ним ютятся

      Наши детские вечера.

      Этот тополь среди акаций

      Цвета пепла и серебра.

      Этот мир невозвратно-чудный

      Ты застанешь еще, спеши!

      В переулок сходи Трехпрудный,

      В эту душу моей души.

      <1913>

      С.Э.

      Я с вызовом ношу его кольцо

      – Да, в Вечности – жена, не на бумаге. —

      Его чрезмерно узкое лицо

      Подобно шпаге.

      Безмолвен рот его, углами вниз,

      Мучительно – великолепны брови.

      В его лице трагически слились

      Две древних крови.

      Он тонок первой тонкостью ветвей.

      Его глаза – прекрасно-бесполезны! —

      Под крыльями распахнутых бровей —

      Две бездны.

      В его лице я рыцарству верна.

      – Всем вам, кто жил и умирал без страху. —

      Такие – в роковые времена —

      Слагают стансы – и идут на плаху.

      Коктебель, 3 июня 1914

* * *

      Безумье – и благоразумье,

      Позор – и честь,

      Все, что наводит на раздумье,

      Все слишком есть —

      Во