Резюме сортировщика песчинок. Любовь Александровна Афоничева

официальная версия. И хотя я, вообще-то, официальным версиям не слишком доверяю, в этой есть доля правды. Однако предки собрались, встряхнулись и наскребли достаточно здравых идей, чтобы отложить Большой Бдымс на неопределенный срок. К радости благодарных потомков.

      И вот он я – теоретически благодарный потомок. Да и практически тоже. Но все же склонный к размышлениям в духе: «Вот ведь лысый мантикор! Никому на нежное эго не наступи, каждому руку подай, плечо подставь, ножки помой. Вот же скука…»

      Развеивать скуку я наловчился, копаясь в родительской коллекции архаики. Не запрещенки, к сожалению. Но если искать прилежно и азартно, то и среди дозволенного можно обнаружить занятные вещицы. Тут главное – правильно настроить фокус восприятия. И тогда даже незамысловатая комедия о коротышке, который ловко водит за нос туповатых громил, может стать пособием по доведению ближнего своего до нервного тика. А уж в классике встречаются такие сочные эпизоды с участием колюще-режущих предметов, что мне даже сложно представить: а что тогда творится в запрещенке, если вот это все в нее не попало?

      Я нашел, прочитал и посмотрел достаточно, чтобы к совершеннолетию превратиться в мастера по стиранию доброжелательных улыбок с лиц сограждан. А так же обладателя весьма живописно запятнанной репутации.

      С такой репутацией пасти бы мне китов… Хотя нет, этих бы не доверили. Значит, пасти бы мне оленей где-нибудь в тихом уголке Белой Спирали. Но меня неожиданно выручил тест на способности к мехимерике, который проходят все достигшие восемнадцатилетия. По его результатам получалось, что выпихивать меня на окраину жизни – не рационально. А рационально – предложить мне переехать в маленький, но гордый городок Мантикорьевск и стать студентом одной из Песочниц. То есть «отделения Поливекторной Экспериментальной Системы Образования, Самоопределения и Самореализации». Но ломать язык о столь уродливую конструкцию или высвистывать официальную аббревиатуру «ПЭСОСС» желающих нашлось мало. Так что эти учебные заведения почти сразу стали чуть насмешливо, но метко именовать Песочницами.

      Здесь, конечно, тоже тоска. Зато отборнейших сортов. Поскольку и сами обитатели отборнейшие: самые талантливые, самые благонамеренные, самые полезные для общества.

      Ну и еще я.

      В нашей Песочнице имени Феофана Аэда «ищут себя» в основном этики, орфы-выдумщики, эко-футуристы и прочие болтологи. Но и мои будущие коллеги здесь тоже есть. Немногочисленные, а потому особенно ценные будущие коллеги. Сейчас нас всего семеро: двое поступили вместе со мной, еще трое присоединились в прошлом году, и лишь один студент-мехимерник – в этом.

      Довольно занятно, что именно у меня обнаружился тот редкий образ мышления, который позволяет написать мехимеру. А еще занятнее, что, проучившись уже два с лишним года, я по-прежнему не очень понимаю, как это происходит.

      Допустим, внешние аспекты более или менее ясны: есть формулы и алгоритмы, позволяющие вложить в квазиживое существо определенный набор качеств. Есть врожденное чутье, помогающее из огромного объема данных отобрать только необходимые. И отбросить все, что тоже кажется необходимым, но на самом деле не позволит мехимере воплотиться. Есть программа, которая вкладывает написанный тобой образ в маленькое промхитиновое семечко и запускает его рост, но… Почему это срабатывает? Или, наоборот, не срабатывает – в большинстве случаев и у большинства людей?

      И как он вообще догадался, этот маленький носатый гений Нико Лю, что с промхитином можно такое вытворять? Что это не просто практичный материал, но и нечто гораздо более… захватывающее?

      Когда речь заходит о мехимерике, мне всегда представляется горстка людей, которые бродят с крохотными светодиодами в огромном темном зале, периодически натыкаясь на объекты неясного назначения. А то, что один из этих людей – я, вызывает одновременно нервный смешок и некоторую гордость.

      Впрочем, за любую гордость приходится чем-то расплачиваться. За эту, например, в числе иного прочего – ранними подъемами. И как бы ни хотелось мне продлить тот тягучий, лакомый час, когда вставать еще рано, а спать больше не хочется, но он уже истекает последними минутами. Кубик под подушкой включает пробуждающие вибрации, а значит, пора вылезать из кровати, расчесывать и собирать в хвост свою тяжелую медно-рыжую шевелюру, облачаться во что-нибудь темное и асимметричное от Домны Кар_Вай и нести в мир скепсис, мизантропию и интригу.

      И если вам, мои воображаемые слушатели, еще не наскучил рассказчик, то можете отправляться пощупать прелести этого дня вместе со мной. А день, который начинается с практикума по хомопластике, совсем уж без прелестей быть не может. Даже несмотря на то, что погода для начала октября на редкость отвратная, ко всем окнам прилепилось любопытствующее серое ничто, а в моем правом буу́те барахлит терморегулятор.

      Первое лицо, которое я вижу, выйдя в коридор, – это лицо Тимофея Инхо́, слизняка высшей категории и обладателя внушительного перечня совершенств. Парочку из которых было довольно интересно обернуть против него.

      Занятнее всего получилось в первый раз, когда наш поток только заселился в Песочницу. Помнится, я договорился