Моя прабабушка была горой. Мария Еремина

Настя Снеговая, доставая телефон. – Ага, есть!

      Она показала экран телефона. Там был аккаунт во «Вконтакте»: «Любовь Терентьева – лучший фокусник на ваш праздник».

      – Сейчас она в Солонцах? – спросил Осипенко.

      – Да не знаю я, – устало ответил Гудилин.

      – Проверим. Я позвоню в Воронеж, чтобы отправили оперативную группу и передали на все посты фотографию Терентьевой, – сказал Григорий. – Но нам с вами, Николай Павлович, придётся идти вдвоем, нет времени ждать подкрепления.

      – Я позвоню Антохе, это участковый, к его территории относятся Солонцы, пусть он тоже подъедет, – предложил Гудилин.

      – Хорошо, я пока перешлю начальству фотографию Терентьевой.

      Снеговая наблюдала за всей этой суетой с волнением, явно недовольная ролью пассивного участника. А вот Максимова сидела спокойно – она знала, что проведение задержаний в её обязанности не входит. Когда мужчины удалились, она спокойно предложила:

      – Чаю будешь?

      ***

      Осипенко и Гудилин вышли из машины, и тут у участкового зазвонил телефон.

      – Антоха говорит, он малость выпил, за руль садиться не хочет. Идёт пешком, но чапать ему ещё долго, – сказал Николай Павлович.

      – Тогда пойдём вдвоем, с девчонкой-то справимся, – ответил Григорий. – Тот дом? Кажется, свет горит.

      – Да, тот.

      У калитки их встретила невысокая, худая женщина лет тридцати пяти с короткими чёрными волосами, одетая в серую футболку и джинсы. Её тоненькие руки и девчоночье скуластое лицо плохо сочетались с усталыми глазами, под которыми даже при тусклом свете заходящего солнца виднелись тёмные круги.

      – А, это вы, здрасьте, дядь Коль, – сказала Любовь Терентьева. – А это кто с вами?

      – Привет, Любаш. Это из воронежской полиции, майор Осипенко.

      – Вы, наверное, пропавших в санатории ищете? Простите, но я ничего не слышала.

      Осипенко открыл калитку, не запертую на замок и сказал:

      – Вы задержаны. Не двигаться, встать лицом к калитке, руки свести за спиной.

      – А как же волшебное слово? – спросила Терентьева.

      Григорий ничего не ответил. Тогда фокусница продолжила:

      – Ну, тогда я сама скажу. Сим-салавим-ахалай-махалай.

      Она резко отпрыгнула на шаг назад, потом ещё. Осипенко рванул за ней, но ему что-то помешало. Через миг он понял: его правая рука была прикована к калитке его же наручниками. Мысленно выругавшись, он потянулся в карман…

      – Это ищете, майор? – улыбнулась Любовь и показала руку, в которой был ключ от наручников.

      Она швырнула ключ в сторону. Григорий взглянул на Николая Павловича: давай, вывози.

      Участковый положил руку на кобуру с пистолетом и шагнул к фокуснице:

      – Любаш, не дури.

      У его горла вдруг оказался нож.

      – Дядь Коль, я не убийца. Но и в тюрьму я не хочу. Поднимите руки. Пустые. Медленно.

      Гудилин подчинился.

      – Вот так, хорошо, – не убирая