Возвращение Будды. Эвелина и ее друзья. Великий музыкант (сборник). Гайто Газданов

поставил всюду, где мог, многоточия и восклицательные знаки, что придавало моему изложению претенциозно-назидательный вид и вносило в него оттенок дурного вкуса, которого, как мне казалось, поначалу не было, но который был неизменно характерен для этого невежественного и развязного человека.

      Но все это произошло несколько позже, а в пятницу, часа в три дня, когда я сидел и писал, в мою дверь постучали. Это меня удивило, так как я никого не ждал.

      – Войдите! – сказал я.

      Дверь отворилась, и я увидел Лиду. На ней были серый костюм, белая, очень декольтированная блузка и серая шляпа. Глаза ее сразу же так пристально уставились на меня, что я испытал некоторую неловкость. Я подвинул ей кресло. Затем я спросил ее, чем я обязан удовольствию ее видеть у себя.

      – Я пришла к вам потому, что я считаю вас порядочным человеком.

      – Очень польщен, – сказал я с некоторым нетерпением. – Но все-таки, вероятно, ваш визит имеет какую-нибудь более непосредственную цель? Не пришли же вы ко мне только для того, чтобы поставить меня в известность о вашей личной оценке моих моральных качеств?

      Она продолжала смотреть на меня в упор, это раздражало меня.

      – Мы с вами недавно встретились, – сказала она.

      – Вы говорите о том вечере, когда мы обедали у Павла Александровича?

      Она взглянула на меня глазами, в которых было выражение скуки и упрека, и тогда я впервые подумал, что она, может быть, по-своему умна.

      – Вы непременно хотите разговаривать со мной таким ироническим тоном, явно давая мне понять, что считаете меня дурой?

      Она перешла на французский язык; по-русски такая фраза была бы для нее слишком трудна.

      – Боже сохрани!

      – Вы видели меня на площади Бастилии, куда я приехала с моим любовником.

      – Извините меня, ваша личная жизнь меня не касается.

      – Да, да, я понимаю, – сказала она с нетерпением.

      После ее слов о том, что я видел ее на площади Бастилии, было ясно, зачем она пришла ко мне.

      – Я думаю, что вы напрасно теряете время, – сказал я. – Вы надеетесь, что я никому не расскажу об этой встрече, не так ли?

      Она сделала гримасу, точно проглотила что-то невкусное:

      – Да.

      – Слушайте, – сказал я, – я буду с вами совершенно откровенен. Вы не хотите, чтобы Павел Александрович это узнал, потому что вы боитесь потерять ваше положение. Мне тоже не хотелось бы, чтобы это ему стало известно, но по другой причине: мне его жаль.

      – Но вы меня понимаете?

      – Не будем на этом настаивать, это было бы для вас невыгодно.

      И тогда она заговорила с неожиданным и злобным воодушевлением:

      – Да, конечно, вы этого не понимаете. Parce que, voyez-vous, vous etes un monsieur[12]. Вас никто никогда не хлестал по щекам. Вас никто не называл девкой.

      – On se tromperait de sexe[13].

      – Молчите,

12

Да, конечно, вы этого не понимаете, потому что вы, видите ли, мужчина (фр.).

13

В таком случае произошла бы ошибка в определении пола (фр.).