Все грани осени. Сергей Гурджиянц

Не все сразу, это тебе не документальное кино!

      – Ну вот, когда будет, тогда и поговорим.

      – Ой, Костик, только не с тобой! Тебе, чтобы снять блокбастер за тысячу долларов, еще нужно за сто тысяч камеру купить.

      Крыть было нечем. Но можно было уколоть.

      – Допишешь, а дальше что? Утопишься в море других сценариев?

      – Марк все устроит, – рассеяно пробормотала Настя, вновь утыкаясь носом в планшет и всем своим видом показывая, что Костик ей уже неинтересен. Марк был генеральным продюсером их телевизионного канала. Марк все устроит, Марк обо всем позаботится. Это была ходячая поговорка в их среде. Но Костик понял, что она серьезно.

      – Надеешься взять его голыми ногами?

      Она снисходительно улыбнулась.

      – Не надеюсь. Тут одних голых ног будет мало. Тут еще много чего голого нужно.

      Он протянул руку и коснулся пальцем ее гладкого золотистого бедра. Оно было литое, упругое, теплое.

      – Ты серьезно? – дрогнувшим голосом спросил он.

      – Убери руку, – напряженно сказала она. – И вообще выброси эту мысль из головы.

      – О’кей. Ты сегодня не в моем вкусе, – подчиняясь, кисло сообщил Костик. – Попробуй подкатить завтра. Только не забудь.

      – Непременно. Вон дверь. Ноги – лучшее средство ухода.

      – А сценарий про Андрея Юрьевича что ли?

      Она не ответила. Костик вышел.

      Во время их разговора Андрей Юрьевич и Мотя в гостиной пили кофе. Мотя, уткнувшись в блокнот, яростно вычеркивал из своих заметок какие-то пункты и добавлял новые. Его раздражал пустой день. Он был стреляный волк и понимал, что не все и не всегда в жизни складывается в их пользу, он привык к штурмовщине и халатности на работе, способен был нагнать сроки, работать с полной отдачей сверхурочно, но сейчас он еще и ревновал Яну Львовну. Дело близилось к вечеру, куда она исчезла?

      – Видел я твое фото, старичок, – сказал он вдруг глухо, не поднимая головы. – Ну то, есенинское. У Яны в материалах. Гимнастерка там у тебя… не солдатская, что ли. Это ты кому хочешь заливай, только не мне. Ты же тут офицером служил! Ну, колись, Юрьич, пока никто не слышит.

      Андрей Юрьевич молча кивнул. Неохота было врать в глаза, да и дело было давнее.

      – В разведке?

      – Нет. В штабе.

      – Это все равно. Как узнали о твоих шашнях с местной, сразу взяли в оборот?

      – Да, – вздохнул Андрей Юрьевич. – Скрутили в двадцать четыре часа и на десять лет в уссурийскую глушь служить отправили. «Прощай» сказать не дали, разрешили только записку передать. Время было такое. Кругом враги.

      – Дураки! – сказал Мотя. – И ты, старый, дурак, если до сих пор так рассуждаешь.

      – Ну, какой есть, – сухо, с достоинством ответил Андрей Юрьевич. – Я вам не навязывался.

      – Не жалел что карьеру просрал?

      – Не жалел.

      – Такая, значит, была любовь?

      Он отвел глаза и сказал:

      – Завидую тебе.

      Андрей Юрьевич посмотрел на него и решился.

      – Темните вы что-то, за олуха меня держите. Старуху подсовываете. Где Марта? Где