Взгляд из-подо льда. Наталия Михайловна Коротаева

предполагает появление третьего человека, потребность одного из созависимых в ком-то другом? – заинтересовался Бебель.

      – Бывает по-разному, но в данном случае это исключено. Мы пытались переключить внимание Эбера с матери на что-то или кого-то другое, будь то люди, пытаясь приобщить его к сформировавшимся группам людей по интересам, или род занятий, проводя тесты на интересы и устраивая различные ситуации, где он бы мог себя проявить, но он полностью это игнорировал.

      – Вы когда-нибудь видели Эбера Хартмана рядом с Адрианой? Как они разговаривают, куда-то идут вместе или проводят время друг с другом?

      – Нет, никогда, – качая головой, ответил доктор. – Я даже не могу себе это представить, – дополнил он свой ответ.

      – Хорошо, доктор, – поставив напротив фамилии Эбера в своем блокноте прочерк, продолжал Бебель. – Давайте теперь поговорим об Эверте Леманне, – протягивая дело Леманна доктору в руки, сказал Бебель.

      – Про этого пациента я могу рассказать и без дела. Его имя и фамилия у меня набили оскомину. Меня замучили расспросами, когда с ним все случилось, – вымученно ответил доктор.

      – Вы про суицид? – ободряюще спросил Бебель.

      – Если все сведется к Адриане Мерч, то давайте я сразу же скажу: Эверт Леманн – несформировавшийся подросток в теле восемнадцатилетнего мужчины. Он бы даже гипотетически не смог заинтересовать Адриану, если вы об этом. Тем более, он был здесь всего полгода, этого времени не хватило ему просто на адаптацию, не то чтобы заводить друзей, затем его перевели.

      – Хорошо, продолжим, док. Эван Кениг, – протягивая очередное личное дело, сказал Бебель.

      – Эван Кениг, Эван Кениг, – несколько раз произнес доктор, будто бы пытался вспомнить и у него это не получалось. Он начал листать карту, просмотрел личные характеристики, затем диагнозы, прошелся по листам с историей болезни и, перебрав больше четверти записей, воскликнул: – Вспомнил! Этот мальчик… Почему мальчик? Потому что он попал сюда в совсем юном возрасте, а пробыл очень долго, почти десять лет. То, что было с ним при поступлении, я могу сказать только со слов, записанных в карте другим врачом. Когда я заступил на пост главного врача, Эван уже достаточно подрос. Он избавился от всех недугов и был замечательным парнем, – врач хотел что-то добавить, но Бебель его перебил:

      – Почему же он тогда так много провел здесь времени?

      – Потому что мальчик был полным сиротой. За ним никто не мог приехать. И его дело в Югендамт мы передали по его ходатайству, когда тот решил для себя, что готов покинуть эти стены.

      Ответ доктора был исчерпывающим, но у Бебеля как будто в голове появилось очень много новых вопросов.

      Доктор продолжал:

      – У мальчика случилась большая трагедия в жизни, об этом тогда писали все газеты Германии, – с выдохом сожаления сказал он.

      – Охарактеризуйте его как личность, – не отрываясь от блокнота и не поднимая глаз, попросил журналист.

      – Эван