Невеста дяди Кости. Leon Rain

Теперь они стояли в одинаковых робах, с одинаковыми серыми платочками на головах. Их одинаково остригли и посыпали одним и тем же порошком от вшей. А теперь… теперь в барак принесли большой бак с горячей жидкостью и большим половником наливали что-то в миски, и счастливчики, уже успевшие получить свою порцию, немедленно начинали её отхлёбывать, обжигаясь и проливая от этого драгоценные капли на пол. Рая с трудом удержала негнущимися пальцами горячую миску. Конечно, никакая это не каша. Даже невозможно представить, из чего варили эту баланду. Но она текла по пищеводу, попадая в желудок, согревая и пробуждая к жизни весь организм. На какое-то время горячая баланда могла обмануть организм, но он понимал, что полученная порция слишком мала, и требовал ещё. И проглотившие свою порцию с завистью смотрели на тех, кто ещё стоял в очереди. После еды им дали время на оправку.

      Рая забилась в самый конец туалета и, улучив момент, когда никого не было рядом, расстегнула пару пуговиц на куртке и попробовала высосать несколько капель из груди. Молоко не шло, Рая искусала в отчаянии грудь, но так ничего из неё не выдавила. Отчаяние овладело ею, она так надеялась на эти несколько капель, даже понимая, что молоко это было бы произведено за счёт её же измождённого организма. И всё равно не могла избавиться от желания ощутить его вкус. Думала ли она в тот момент о том, кому оно предназначалось? Конечно же думала, но в тех условиях, в которых она находилась, ей пришлось отключить всю жалость к нему и к себе и сосредоточиться на собственном выживании. Зачем? Она не знала. А разве кто-нибудь спрашивает себя, для чего он выживает в экстремальных условиях? Для чего раненый солдат борется за жизнь? Да и нужно ли задавать себе такие вопросы? Она молода и пока ещё жива, это её жизнь, и она будет за неё бороться столько, сколько сможет. А потом, когда-нибудь, когда у неё будут для этого время и силы, она сядет в уголочке и будет плакать по своим детям. А сейчас она просто не может себе этого позволить. Как только они увидят жалость в её глазах, она тут же станет жертвой номер один. Эти падальщицы хорошо приноровились определять потерявших силу и надежду, а значит, не имеющих стимула к труду. Зато они трудятся отменно, освобождая землю от лентяек, чьи места с удовольствием займут другие, убившие в себе все чувства. Вот такие и поживут ещё немного. Только так и можно здесь существовать. Нужно стараться изо всех сил угождать надзирательницам, а при случае указать на провинившуюся, чтобы спасти собственную жизнь.

      У Раи и её соседок по бараку началась другая жизнь. Прежде всего, хоть они и были постоянно голодны, но дважды в день получали похлёбку, а вечером к ней ещё и крохотный кусочек серого липкого хлеба. Но кто мог выступать контролёром качества? Даже приподнять глаза на надзирательниц опасно. Можно не только лишиться похлёбки, но и поменять статус, заняв место в очереди к крематорию. Но когда же они успели построить на советской территории крематорий? Этот и другие вопросы мучили не только Раю, женщины хотели знать, где они находятся.