Трагикомедия бродяги любви. Людмила Вячеславовна Федорова

всё-таки побежала по личику, и слегка пошмыгивал носом…

      … Тут, и впрямь в камеру к Джовано скрипнула дверь, и на пороге появились два пожилых седых стражника, один из них прохрипел:

      – Эй, малец, что-то ты сидишь такой тихий и нечастный, что аж жалко тебя. Ты чего так испугался? И как такой молоденький умудрился уже тюрьму попасть? Тебе хоть сколько лет?

      – Шестнадцать лет мне. Как умудрился в тюрьму попасть? Заработать на жизнь хотел, я сам себя содержу четырнадцати лет. Надоело ходить полуголодным, вот и на одной афёре думал заработать. Напугался, да потому что в первый раз в тюрьму угодил, а здесь так что-то тихо и одиноко… – честно рассказал Джовано, не меняя своей позы сжавшегося комочка, обрадованный тем, что тишину прервали разговором.

      А второй стражник прохрипел в ответ:

      – А, всё ясно с тобой малец, ладно не бойся, бедолага, давай, пойдём в нашу комнату, у нас там вино, колбаска, ещё кое-какая еда, мы тебя подкормим, а то на такой пайке, как у всех, ты совсем дойдёшь, молодежи надо лучше кушать…

      Обрадованный Джовано пошёл за ними, поблагодарив за приглашение, и скоро сидел в их комнате конвоиров, где были ещё двое седых пожилых солдат.

      … Солдаты угостили Джовано и колбаской, и жареной говядиной, и сыром с хлебом. Сами же пожилые солдаты тоже ели и пили вино, и быстро все опьянели. А Джовано заметил их состояние, потом заметил, где висит связка запасных ключей от всех камер и тут его осенило, как отсюда можно сбежать…

      Когда они все были пьяны, юноша очень осторожно и тихо стащил и спрятал под рубашкой эту запанную связку ключей, а потом, ближе к вечеру пьяные солдаты вернули Джовано в камеру, закрыли, а сами легки спать. Сам юный Джованни дождался, чтобы стало тихо, они точно уснули, а потом аккуратно, тихо, чтобы не разбудить стражу, открыл дверь камеры, потом так же главную дверь тюрьмы и оказался на воле!

      Очень быстро и тихо Джовано сел в первую попавшуюся гондолу и поспешил как можно дальше уплыть от этого мета, и только, когда был уже недалеко от театра господина Бруни, с радостью вздохнул и крикнул, ликуя:

      – А-а! Да, у меня это получилось, я на свободе!!! Как же это здорово, спасибо, господи, что помог!!! Ох, как я переволновался, но получилось, я на воле!

      Но следующее же событие, что последовало после этого, сразу стёрло из души юного Казановы всякую радость и вогнало в ещё большее уныние.

      Когда Джовано пришёл в театр в свою комнатушку, там его ждали новый молоденький скрипач и толстый одетый в дорогой кафтан-жюстокор с самоцветами и перстни господин Бруни и заплаканный Бенволио Фатум…

      – Я вас прошу, господин Бруни, не будьте столь категоричны, ведь юноша так исправен и трудолюбив, как скрипач, дайте, пожалуйста, ему шанс объясниться, выслушайте его… – со слезами умолял господина Бруни Бенволио, с большим сочувствием поглядывая на юношу…

      – Нет, уймитесь, Бенволио Фатум, я уже всё решил! – высокомерно крикнул на статного красивого, но плачущего актёра господин Бруни, а потом обратился к Джовано, –